Гвардеец

Оглавление

- Мама! - выл упавший на колени ватажник, обхватив руками проломленную башку. Сквозь пальцы сочилась кровь.

Меня чуть не передёрнуло. Нет, одно дело - видеть такое в ужастиках и другое - столкнуться наяву. Я всё же не могу привыкнуть к кровавому зрелищу.

- Что же ты творишь ... - завопил разбойник с гнилыми зубами, оступаясь от Карла. - Лупцуйте этого гада. Он Митюху убил.

Может, убил, может, нет. Эти гады живучи. Нормальный человек давно бы умер, а всякая сволочь будет коптить белый свет ещё много-много лет. Вот так по дурацки устроен наш мир.

Внимание ватажников переключилось на меня.

Кузен воспользовался наступившим замешательством, резким движением выхватил шпагу. Лезвие быстро нашло жертву. Бандит удивлённо схватился за живот и тихо опустился на мостовую.

Я схватил ближайшего разбойника за длинные растрёпанные волосы, торчавшие по сторонам, будто перья гигантской птицы, рванул вниз и со смаком впечатал коленом в лицо. Надеюсь, от его носа осталось лишь жалкое напоминание.

Страх действительно удесятеряет силы. Дотоле не очень послушные руки работали будто новенькие.

- Бежим, - крикнул я на ухо разгорячившемуся Карлу.

- Куда, почему? - не понял он.

- Бежим, - закричал я, решительно подталкивая его в направлении освещённых улиц.

Не хватало влипнуть в ещё одну неприятность - к ватажникам в любой момент могла подойти подмога, да и эта шестёрка всё ещё представляла для нас угрозу.

Карл послушался окрика и припустил во весь дух. А из малого выйдет неплохой спринтер. Жаль, олимпийское движение пока не в чести.

Мы бежали долго, до колик в лёгких, удалившись на приличное расстояние.

- Всё, - сказал я, останавливаясь. - На сегодня марафонского бега хватит. Давай искать постоялый двор.

- Герберг, - поправил Карл.

Оказывается, так, на иностранный манер, назывались в то время дома для приезжих. На весь Петербург, согласно царских указов, гербергов было настроено штук двадцать пять. На первый нам повезло наткнуться практически сразу, он назывался 'Шведский трактир' и занимал двухэтажное продолговатое здание из кирпича, с деревянной крышей, высокими 'английскими' окнами, украшенными орнаментом и узкими, неудобными воротами. Мы прошли по дорожке, усыпанной красным гранитным песком, и, распахнув тяжёлую дубовую дверь, оказались в трактире.

Здесь было тепло и уютно. Натопленные раскалённые печки излучали нестерпимый жар, но после промозглой питерской погоды, он воспринимался как манна небесная. За широкими деревянными столами на грубо отёсанных лавках сидело несколько постояльцев, судя по разговорам - в большинстве иностранцы. Я слышал преимущественно немецкую, французскую и английскую речь, перемежающуюся руганью и специфическими морскими терминами. Очевидно, 'Шведский трактир' был излюбленным местом пребывания моряков с купеческих кораблей, в большом количестве пришвартовывавшихся в гостеприимных гаванях Санкт-Петербурга. Многие курили, кольца дыма вздымались к грязно-серому потолку, освещённому двумя люстрами. Из кухни доносились аппетитные запахи готовящейся пищи. Между столами сновали с подносами в руках две женщины в тёмных платьях, спускавшихся почти до пят, белых передниках и накрахмаленных чепцах голландского фасона.

Одна сразу направилась в нашу сторону, посадила за столик возле окна, ловко смахнула тряпкой невидимые крошки и застыла над нами в позе вопросительного знака.

- Что изволите, господа?

- Для начала принесите нам чаю с мёдом, - сказал я.

После сытного обеда в доме Густава Бирона, есть не хотелось, но горячий чай будет в самый раз. Мы порядком промёрзли, набродившись по вечернему Петербургу.

Служанка быстро выполнила заказ, принеся две дымящихся чашки, источавших крепкий аромат душистого чая.

- Ещё что-нибудь? - снова осведомилась служанка.

- Душенька, скажите, у вас можно снять комнату дней на десять? - спросил я.

- Сегодня как раз освободилась одна. Шкипер с аглицкого судна 'Утренняя Заря' комнату после себя оставили. Уплывают они, - пояснила женщина.

- Тогда мы возьмём.

- Одну на двоих? - уточнила служанка.

- Да. Как-нибудь устроимся. Сколько, кстати, стоит это удовольствие?

- Рупь в день вместе с едой, - пояснила женщина.

- Сколько?! - хором воскликнули мы, памятуя, что для России это большие деньги. Скажем, за двадцать рублей можно купить вполне приличный дом в деревне.

- Рупь, - спокойно повторила женщина. - Дешевле во всём Петербурге не найдёте. В 'Ливонии' ещё дороже выйдет - сорок копеек сверху нашей цены положите. Да и мест свободных может не оказаться. У нас комнаты не простаивают. Не вы, так другие постояльцы появятся. Ежели хотите найти того, кто квартеры в наём сдаёт - знайте, это и дорого, и опасно.

- А если столоваться не каждый день? - закинул удочку я.

- Поговорю с хозяином, - женщина ненадолго оставила нас и вернулась, чтобы сообщить более приятную новость:

- Хозяин согласен сдать вам комнату за семьдесят копеек в день, если будете только завтракать.

- Берём, - поспешно закивали мы.

Похоже, наши финансы исчерпаются к сроку, указанному Бироном. Ну да ничего, как-нибудь прорвёмся. Лишь бы эти полторы недели протянуть.

Служанка отвела нас на второй этаж. Комната была уже готова - пол подметён и вымыт, мягкая постель расстелена, под кроватью спряталась ночная ваза. На тумбочке горела одинокая свечка ночника.

- Может, господа пожелают скрасить своё пребывание женским обществом? - с притворным смущением поинтересовалась служанка.