Оценить:
|
Если судьба выбирает нас…
- Предыдущая
- 51/112
- Следующая
51
Я вышел из блиндажа с мыслью — сходить на наблюдательный пункт, дабы оценить причиненный ущерб.
В переходе между траншеями стоял Казимирский с неизменной папиросой в зубах, зачем-то вглядываясь в небо.
— Ну что, барон, кончилось наше мирное житье? — полувопросительно-полуутвердительно изрек он, заметив меня.
— Странно, что этого не произошло раньше, Казимир Казимирович!
— Это означает только то, что они подошли на дальность выстрела: девять верст!
— А также и то, что их наблюдатели находятся в пределах прямой видимости? — развил я мысль.
— Именно так, барон! Или нас внимательно рассмотрели вон с того аэроплана, что кружится в небе уже полчаса. — Ротный указал кончиком папиросы нужное направление.
Действительно, среди редких облаков назойливой мухой то и дело мелькал вражеский самолет-разведчик.
— Однако я не заметил, чтобы он подавал какие-либо сигналы. Следовательно, ваше предположение ближе к истине. — Щелчком выбросив окурок за бруствер, Казимирский подтянул перчатки и распорядился: — Проверьте расположение роты — нет ли потерь и повреждений. И выставьте наблюдателей на резервный пункт.
— Слушаюсь!
— Идите!
Ни потерь, ни повреждений, слава богу, не было. Осмотрев в бинокль наши передовые позиции, я убедился, что они мало пострадали. Пара случайных попаданий в ходы сообщения и траншеи второй линии. Несколько близких разрывов, вызвавших осыпание стенок, не более.
Выставив пост, я направился на поиски Лиходеева, однако искомый нашел меня сам.
— А я вас сыскиваю, вашбродь! А вы — вот они! — обрадовался Кузьма Акимыч.
— Что случилось?
— Копейкин огнеприпасы доставил, вашбродь! Надобно учесть и в книгу прописать.
— Ну раз надобно, пойдем!
Проходя по траншеям, я стал свидетелем настолько интересного разговора, что даже приостановился послушать.
— Вот я страху-то натерпелся! — восклицал рябой носатый солдатик из последнего пополнения. — Воет, воет-то как! Аки зверь антихристов! А потом грохнет — аж земля трясется. Душа в пятки ушла…
— Ну это какой страх! — перебивает новобранца круглолицый младший унтер-офицер Самсонов — командир отделения и георгиевский кавалер. — От такого страху, брат, не сдохнешь. — Унтер извлек на свет божий трубку и кисет с табаком. — В передних окопах — вот где страх! Под самую шкуру залезает!
— Это как же так?
— Да вот так! Вот вспомню свою первую атаку под Ченстоховом в пятнадцатом годе — до сих пор оторопь берет! — Самсонов раскурил трубку и, пуская густые и ароматные клубы дыма, продолжил: — Вылез я, стало быть, из окопа. Бяда! Снаряды кругом взрываются. Гремит все, грохочет. За дымом неба не видать, да округ стон стоит. Хочу идти — ноги не подниму, ровно кто за пятки хватает. Ни в праву, ни в леву сторону не гляжу — боюсь!
— Так уж и боисся? — встрял в разговор кто-то из старослужащих гренадер.
— Не то слово! Припал страх смертный, загреб за самое сердце, и нет того страху жутче. Ровно тебе за шкуру снегу холодного насыпали! Зубы стучат, и кровь в жилах не льется: застыла вся. Взял я карабин, а он тяжелый показался, как цельный пуд.
— И чего?
— Его благородие орет «В атаку!», наганом машет. Смотрю округ — люди поднялись да вперед пошли. Ну и я страх свой зажал, словно в кулак какой, и тож — поднялся. Все «ера!» кричат, и я, стало быть, тоже крикнуть хочу… Ан не выходит! Завыл, захрипел по-зверьи да и на германца пошел!
— Со мной, почитай, так же было, — подтвердил гренадер. — Взял я винтовку на прицел, а курка спустить и не знаю как… Так и не смог, ровно обеспамятел…
— Вы не тушуйтесь, вы на ус мотайте! — окликнул новичков Самсонов. — Такая наука тут завсегда полезна!
Когда мы немного отошли от разговаривавших солдат, я сказал Кузьме Акимычу:
— А Самсонов-то — мужик дельный!
— Так-то оно так, вашбродь! Да только — соцьялист он… Ненужные разговоры да не к месту иногда заводит.
— Воюет-то как?
— Воюет справно…
— Не подведет?
— Не подведет, вашбродь!
— Ну, значит, пускай пока разговоры разговаривает, а там посмотрим…
— Да уж как не посмотреть-то!
— Не ворчи, Лиходеев! Пойдем-ка лучше огнеприпасы учитывать! И расскажи, что там наш Филька на ужин задумал?
И пошли мы заниматься военной бухгалтерией под аккомпанемент раздающейся из соседней траншеи солдатской песни — немного задорной и одновременно грустной:
Ты прощай, моя сторонка,
И зазнобушка, и жонка.
Обнялися горячо — и ружьишко на плечо.
Уж как нам такое счастье —
Служим в гренадерской части.
Будь хучь ночью, будь хучь днем —
По болоту пешки прем…
4
Утро следующего дня началось с массированного артналета. Немецкая гаубичная батарея выпустила по позициям нашего полка три сотни снарядов — по полста на орудие.
Затем после небольшого перерыва обстрел возобновился — такой же, как и вчера: редкий и бессистемный…
Через некоторое время немцы перенесли огонь правее, на позиции Сибирского гренадерского, и я отправился на наблюдательный пункт, по дороге осматривая наши позиции.
До нас долетели только отдельные снаряды и, к счастью, все мимо.
А вот первая линия обороны заметно пострадала. Это было отчетливо видно в бинокль. Все три ряда траншей получили повреждения, а в одном месте я разглядел развороченную землянку — расщепленные бревна торчали вокруг воронки наподобие тернового венца.
- Предыдущая
- 51/112
- Следующая