1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга

Оглавление

— То есть вас похитили? — спросил Тэнго.

Ощупав пепельницу, Комацу вернул ее на стол и посмотрел на Тэнго.

— Да, причем очень ловко. Как в том стареньком фильме «Коллекционер», если помнишь. Большинство людей живут на свете и не думают, что однажды их могут похитить. Даже во сне такого не видят, заметил? Но когда тебя похищают — это уже не сон. Это какой-то сюрреализм. Только представь: тебя похитили. Разве можно в такое поверить?

Комацу смотрел на Тэнго так, будто ждал ответа. Но вопрос был риторическим, и Тэнго молча ждал продолжения рассказа. Стакан виски с содовой на столе запотел так, что подставка под ним разбухла от влаги.

Глава 16

УСИКАВА

Машина умная, выносливая и бесстрастная

Поутру как и накануне, Усикава пристроился у подоконника и через щель между шторами продолжил наблюдение. Из подъезда выходили в основном те же, кто вчера вечером вернулся домой. Их лица были все так же мрачны, а плечи ссутулены. Эти люди выглядели уже усталыми, хотя новый день еще толком не начался. Тэнго не показывался. Но Усикава щелкал затвором камеры снова и снова, снимая лицо каждого, кто проходил по улице перед домом. В конце концов, пленки до чертиков, а для качественных снимков необходима постоянная тренировка.

Когда все, кому нужно, ушли на работу, Усикава прервал свою вахту, вышел из дома и дошагал до ближайшего автомата. Набрал номер колледжа в Ёёги и попросил позвать к телефону Тэнго. Женщина, взявшая трубку, сообщила, что Кавана-сэнсэй десять дней назад ушел в отпуск.

— Надеюсь, не по болезни? — уточнил Усикава.

— Нет. Говорил, что поедет в Тибу проведать заболевшую родню.

— А когда вернется, вы не в курсе?

— Этого он не сказал.

Поблагодарив женщину, Усикава повесил трубку.

Из родных у Тэнго значится только отец — бывший сборщик взносов за «Эн-эйч-кей». О матери сын пока ничего не знает. По данным Усикавы, с отцом Тэнго всю жизнь не ладил. Но когда тот заболел, взял сразу дней десять отпуска, чтобы за ним присматривать. Что-то не сходится. С чего бы их взаимная неприязнь так стремительно улетучилась? Что у отца за болезнь и в какой больнице Тибы он находится? Проверить, конечно, можно. Но для этого пришлось бы потерять полдня, прервав слежку за домом Тэнго.

Усикава колебался. Если Тэнго не в Токио, наблюдение за его подъездом теряет всякий смысл. Может, разумнее прекратить эту слежку и продолжить поиски где-то еще? Скажем, узнать адрес больницы, где лежит отец Тэнго. Или еще подробнее изучить Аомамэ. Познакомиться с ее бывшими однокурсниками и коллегами по работе, поговорить по душам. Глядишь, и раскопал бы что-нибудь новенькое.

Но после некоторого раздумья Усикава все же решил продолжить слежку за домом. Во-первых, не хотелось терять настроенный ритм. Соскочи он с него, пришлось бы начинать все сначала. Во-вторых, вряд ли поиски больницы отца Тэнго и знакомых Аомамэ стоили бы потраченных усилий. На собственном опыте Усикава убедился, что попытки разведать что-либо самостоятельно, на бегу и высунув язык, приносят весьма скудные результаты — и по большому счету никуда особенно не ведут. А в-третьих, его змеиное чутье требовало, чтобы он отсюда не уходил. Сидел тут, не двигаясь, и пристально, не упуская ни малейшей детали, исследовал каждого проходящего. Так подсказывало банальное и прагматичное шестое чувство, с раннего детства поселившееся в его приплюснутой голове.

Слежку за домом необходимо продолжить — неважно, появится в нем Тэнго или нет. И отчетливо запомнить всех, кто посещает этот дом каждый день.

Запомню всех жильцов — любой чужак обнаружится автоматически. Все-таки я существо плотоядное, рассуждал Усикава. А плотоядному существу нужно быть терпеливым. Залечь в засаде, слиться с окружающей средой — и собрать о жертве всю информацию, какую только возможно.

Ближе к полудню, когда поток входящих и выходящих совсем иссяк, Усикава вышел на улицу. Чтобы хоть немного замаскироваться, напялил вязаную шапочку и замотался в шарф до самого носа. Но даже так его внешность все равно бросалась в глаза. Бежевая шапчонка, растянутая на его безразмерной голове, напоминала шляпку гриба, а зеленый шарф походил на удава, обвившегося вокруг горла. Смысла в таком камуфляже не было никакого. Да и шапка с шарфом не подходили друг к другу по цвету.

Зайдя в фотомастерскую возле станции, Усикава отдал в проявку и распечатку две пленки, получил на руки снимки. Потом зашел в ресторанчик, заказал порцию собы с тэмпурой. Горячей пищи он не ел уже очень давно. Съел все с большим аппетитом, выпил до последней капли бульон. От еды разогрелся так, что вспотел. Снова напялил шапку, обмотал шею шарфом и вернулся в квартиру. Закурив сигарету, разложил на полу распечатанные фотографии. Рассортировал по лицам тех, кто входил в подъезд вчера вечером, и тех, кто выходил из дома сегодня утром. Чтобы легче запомнить, каждому персонажу давал какое-нибудь подходящее имя, которое записывал на снимке фломастером.

С рассветом все разошлись на работу, и больше на крыльце почти никого не появлялось. Какой-то студентик с сумкой через плечо торопливо выбежал из дома в десять утра. Чуть погодя вышел старик лет семидесяти, за ним — женщина лет тридцати, но оба вскоре вернулись обратно с пакетами из супермаркета. Каждого Усикава сфотографировал. Перед обедом пришел почтальон и, не заходя в подъезд, рассовал по ящикам почту. Чуть позже прибыл курьер с коробкой под мышкой, вошел в дом и через пять минут вышел с пустыми руками.

Каждый час Усикава отходил от камеры и пять минут разминался. И ради этого слежку, увы, прерывал; но когда работаешь один, от этого некуда деться. Иначе мышцы затекут, и ты не сможешь адекватно реагировать на ситуацию. Точно Грегор Замза, превратившийся в насекомое, Усикава корчился на полу, вертя огромной приплюснутой головой и изгибаясь в разные стороны.