Собачий бог

Оглавление

— Поищем, — пообещал Ильин с глубокомысленным видом.

Губернатор ничего не ответил. А то, что он подумал, Ильин догадался. Он подумал: «Ну и мэра мы избрали. То ли шут гороховый, то ли просто сволочь. А скорее — и то, и другое».

Черемошники

Коростылев выбрался из машины, снова «благодарствуя» и передавая приветы. Машина укатила, Коростылев оглядел переулок, неторопливо открыл калитку. Зорко оглядел залитый луной двор, пошевелил носом, принюхиваясь. Тихо, почти бесшумно открыл дверь и вошел в дом.

И сразу же подошел к окну.

Из окна был виден двор и переулок почти до самой остановки автобуса.

Он стоял долго, очень долго. Фонари на остановке поредели, только край луны, полузакрытой облаком, да неяркие звезды освещали пустой горбатый переулок.

Внезапно старик напрягся. По переулку не спеша, от столба к столбу, бегала маленькая рыжая собачонка. Коростылев даже на расстоянии, сквозь стекло, узнал её отвратительный сучий запах.

Он сказал негромко:

— Ка!

Через секунду огромная тень, бесшумно выскользнув из соседней комнаты, встала рядом с ним.

— Пора, — сказал старик. — Видишь собаку? Может быть, это та самая. Иди.

Ка молча открыл дверь, его тень на миг заслонила луну и звезды, шагнула к воротам — и растворилась во тьме.

Рыжая не сразу осознала опасность. Сначала она только мельком глянула на прохожего, шедшего по переулку в сторону автобусной остановки. Потом, спустя секунду, ей вдруг почудилось что-то неладное в этой темной, прямой фигуре. Рыжая насторожилась. Выглянув из-за столба, принюхалась. Наконец, слабое дуновение ветерка донесло до нее запах. И этот запах не принадлежал человеку.

Рыжая торчком подняла оба уха. Повертела головой. Темная фигура приближалась, и становилась все огромней и зловещей. Вот выплывшая из-за облака луна осветила его. Белый мертвенный свет облил опущенные плечи, непокрытую голову и мертвое, без выражения, лицо с пустыми глазами навыкат.

Рыжая, осознав всю глубину опасности, прижала уши и со всех ног кинулась в освещенный конец переулка — к автобусному кольцу.

Пулей вылетела на освещенный пятачок, где стояли несколько автобусов, отправлявшихся в последний, ночной рейс. Трое или четверо водителей сидели в одном из «пазиков», что-то ели, пили. Еще один курил, сидя у себя в кабине, и выставив наружу локоть.

Ночной магазинчик был ярко освещен. Посетителей в нем не было, но на стуле дремал молодой парень-охранник в камуфляжной куртке.

Рыжая обернулась. Темный шел прямо к ней ровной, механической походкой, словно автомат.

Рыжая повертелась в поисках выхода. И внезапно увидела открытую дверцу автобуса. В салоне никого не было и было темно. Рыжая заскочила внутрь, пробежала в конец и замерла, забившись под сиденье. Некоторое время ничего не происходило.

Потом автобус содрогнулся. Рыжая выглянула — и шерсть на ней поднялась дыбом: черный человек неторопливо поднимался по ступенькам в салон. Рыжая глянула в окно в надежде, что появится водитель. Но те, что закусывали в освещенном салоне, только мельком взглянули на темного; видимо, решили, что это обычный пассажир.

Рыжая хотела заскулить, но поняла, что как раз этого делать не следует, и снова нырнула под сиденье.

Тяжелые шаги раздавались все ближе. Черный человек, кажется, видел и в темноте. Он не спеша заглядывал под каждое сиденье. Потом вдруг остановился, прислушиваясь. Рыжая сжалась в комок, затаила дыхание.

И внезапно послышался хруст: темный одной рукой сорвал спинку сиденья с болтов, ухватился за металлический трубчатый остов — и вырвал его из пола вместе с креплениями.

Рыжая взвизгнула от ужаса, поднырнула под остов сиденья, который темный человек держал в руках, проскользнула мимо тяжелого, пахнущего гибелью ботинка и опрометью бросилась к выходу. Выскочила из автобуса и помчалась к освещенной трассе, держась поближе к заборам и кустам.

Добежала. Здесь было почти светло, асфальт отливал синевой в свете фонарей. То и дело мимо проносились машины. Рыжая нырнула в тень, обернулась, вывалив язык и тяжело дыша.

А на остановке началось странное. Темный человек вышел из автобуса, заглянул под колеса. А потом, ухватившись обеими руками за край днища, стал приподнимать и раскачивать автобус, — легко, словно это была его обычная забава.

Наконец, побросав недоеденные пирожки, выбежали и водители.

— Эй, мужик! Ты чего, рехнулся? Или в пятак захотел?

Темный продолжал молча раскачивать автобус, отрывая колеса от земли.

— Во, блин, гадство, дает. Эй ты, самодельный! Оставь автобус в покое! Силу девать некуда?

Темный не отвечал. Казалось, он решил вообще положить автобус набок.

Водители взъярились. Двое сбегали в соседние автобусы, вытащили монтажки.

— В последний раз предупреждаю, придурок! — закричал водитель.

Темный напрягся — и опрокинул автобус. Раздался скрип, скрежет, с жутким протяжным звоном посыпались стекла.

— Вот же сука! Н-на!

И монтажка опустилась на голову темного.

Ничего не произошло. Темный оглянулся. На лице его на этот раз появилось вполне осмысленное выражение недоумения. Он взял монтажку, легко вырвал ее из руки водителя и без размаха ударил в лоб. Водитель качнулся, — и повалился на спину.

Другие водители попятились.

— Ванёк, мобильник есть? Звони в ментовку и спасателям!

Больше Рыжая не стала смотреть. Она повернулась и помчалась по тротуару вдоль трассы. Пронеслась весь квартал до Корейского, свернула, и, не снижая скорости, помчалась дальше, — к дому, где жил Бракин.

Коростылев, видевший все это, сверкнув очками, отошел от окна.