Невинные души

Оглавление

И уж совсем ее выводило из себя то, что никто не мог сказать, когда ее отсюда выпустят. У нее по-прежнему не было ни малейших признаков инфицирования. Ни тошноты, ни проблем с дыханием или глотанием. Впрочем, дышать ей действительно было больно, но это объяснялось сломанными ребрами. Ей много говорили о том, что она должна лежать и отдыхать, и первые несколько дней она подчинялась.

Ни единого симптома, тем не менее ее держали взаперти, ничего не объясняя.

«Интересно, который час?» — подумала она. В палате не было часов.

Там вообще много чего не было. Слишком много.

Но это изменится. Прямо сейчас.

Дарби откинула в сторону грубые белые простыни и колючее синее шерстяное одеяло, села на кровати и свесила ноги на пол. Она не вскочила сразу, а просто села, впившись пальцами в край матраса, ожидая, пока перестанет кружиться голова. Головокружение никогда не торопилось оставлять ее в покое, а когда оно делало одолжение и удалялось, ей приходилось иметь дело с головой, с этим железобетонным кубом на плечах, носить который не было никакой возможности. Видимо, это было побочным эффектом обезболивающих препаратов. Выстрел сломал ей не одно, а сразу три ребра, одновременно разнеся в клочья большое количество хрящевой ткани. К счастью, список повреждений на этом заканчивался.

Но лекарства, которыми ее пичкали, представляли гораздо более серьезную проблему: они затуманивали ее память. Некоторые воспоминания были весьма расплывчаты, другие и вовсе превратились в черные дыры.

У нее не было никаких проблем с тем, что она увидела и услышала в доме Риццо. Она также отчетливо помнила, что произошло в лесу за домом пожилой четы. Она помнила, как ее и супружескую пару с внуком везли в биолабораторию Бостонского университета. Трейлер пришел в движение, и ее начало швырять по гладкому полу, отчего она налетала то на одну, то на другую скользкую и холодную стальную стену. Она помнила, как ее провели в какой-то коридор, похожий на пластиковую трубу, а затем в комнату, освещенную так ярко, что на ослепительно белые кафельные стены было больно смотреть. В комнате ее ожидали две женщины, одетые в ОЗК. Одна из них сделала ей укол, а вторая сообщила, что ей придется пройти через повторный, еще более тщательный, процесс дегазации. Успокоительное должно было помочь ей расслабиться и перенести боль. Они сняли с нее одежду и привязали к холодной каталке. Последнее, что осталось в памяти Дарби, — это гул неоновых ламп под потолком. Лампы сливались в одно целое, становились ярче и ярче. Все, что произошло вслед за этим, было стерто.

Когда она пришла в себя, то увидела, что находится в больничной палате, где кроме нее никого не было. Первым, на что она обратила внимание, была ее кожа. Ее стерли до крови, и от нее, как и от волос, омерзительно несло каким-то дезинфектантом вроде тех, какие используют в похоронных бюро. Мерзкие запахи, применяемые к мертвых людям.

Она была жива и умирать не собиралась. Тем не менее ее продолжали держать взаперти в этом изоляторе, как будто сошедшем с экрана научно-фантастического фильма: мягкие голубые стены, пол и потолок; умывальник, унитаз и душевая кабина из нержавеющей стали. Все, что покидало ее палату, будь то одежда, журналы, остатки еды или одноразовые тарелки, стаканчики и вилки, заворачивалось в пластик и упаковывалось в ярко-красные пакеты биозащиты.

Головокружение прошло. Во всяком случае, почти. Дарби соскользнула с постели на мягкий пол и босиком зашлепала по палате под уже знакомый гул видеокамер, поворачивающихся вслед за ней и отслеживающих каждое ее движение. Они следили за ней даже ночью, когда она вставала в туалет.

Она подошла к панели на стене и сняла телефонную трубку.

— Слушаю вас, мисс МакКормик, — произнес незнакомый мужской голос.

— Который час?

— Почти полдень. Вы проголодались? Я могу принести вам…

— Я хочу поговорить с главным сержантом Гликом.

— Сожалею, но в данный момент это невозможно.

— Мне сказали, что он сегодня вернется.

— Он действительно вернулся. Рано утром. Он заходил к вам, но вы спали.

— Почему он меня не разбудил?

— Врачи не разрешили.

— Я хочу с ним поговорить. Сейчас.

— Главный сержант Глик занят…

— …делом, которое требует неопределенно долгого отсутствия на рабочем месте, — закончила за него Дарби. Эту фразу она слышала так часто, что выучила ее наизусть. — У него есть сотовый телефон?

— Я… Ну да, полагаю, что есть.

— Я хочу, чтобы вы меня с ним соединили.

— Я не могу перевести ваш звонок на его телефон. У нас нет такой технической возможности.

— Тогда принесите мне телефон.

— В нашем здании сотовая связь не работает.

— Тогда принесите мне стационарный телефон.

— Боюсь, что в вашей комнате нет соответствующего оборудования. Аппарат, которым вы пользуетесь в настоящее время, напрямую подсоединен к панели службы безопасности.

— Хорошо. Пусть кто-нибудь отведет меня к телефону.

— Мне очень жаль, но я не могу этого позволить, пока мы не убедимся, что вы не инфицированы.

Дарби ощутила, как у нее в голове словно что-то вспыхнуло. Как раз в том месте, где ее позвоночник соединялся с мозгом. Она стиснула трубку, испытывая страстное желание раздавить ее.

— Я не инфицирована, и вам это известно не хуже, чем мне.

— Мисс МакКормик, эти тесты делаются очень долго. Мы до сих пор не знаем, воздействию какого вещества вы подверглись. Пока мы этого не поймем, следует наблюдать…

— Кто ваш непосредственный начальник?