Убийство в Рабеншлюхт

Оглавление

— Очень-очень жаль, что я не застал Йоахима, но и впрямь надо вызвать следователя. И стекло нужно вставить на место разбитого. Хоть и не хочется, но виновный обязан возместить ущерб.

— Кто бы моему брату возместил? — заметила мельничиха. — Пастух — постреленок — сегодня привел кобылу охромевшей. Еле доковыляла, бедная. Не знаю уж, сможет ли бегать, как прежде. Подкова совсем отваливается. И утверждает, наглец, что лошадь сама виновата, в яму, дескать, оступилась. Где у нас, спрашивается, на пастбище ямы? Отродясь такого не было. А что бока у кобылы взмылены — будто мы не способны увидеть? Гонял ее по своей нужде, а кто возместит ущерб? Брат давеча пошел ругаться к родителям, мы им еще покажем, будут знать!

— Надо чтобы пастушок показал на месте, где это случилось, — посоветовал священник. — Может быть, он и не врет. Кстати, чуть не забыл. Вы написали, как я просил, письмо родителям Феликса? — обратился он к Нине.

Та, обиженно поджав губы, полезла на полку и достала, весь исчирканный, лист бумаги.

— Мы два часа писали, так старались. А господин Вальтер прочитал и отказался взять наше письмо. Дал Йоахиму телеграмму отправить, а там ни слова про убийство. Только «Срочно возвращайтесь тчк жандармерия Рабеншлюхт».

— Можно я посмотрю письмо? — обратился к Нине священник. Та протянула ему исписанный лист.

...

«Дарогой госпадин староста Шульць, — прочитал он, — пряма низнаим как вам написать, штобы ниочень растроить. Подготовьтись вдуше своей к плохому известию, а потом уш читайте дальше. Ваша кровинушка сыночик ваш Феликс голубок ваш нинаглядный убит был сиводня злобным нигодяем и нехристем, зарубили ево сокола яснава топором в кузнице посреди белава дня. Госпадин Вальтер орестовал Сибастьяна так как он стоял с топором в руках наттелом касатика вашего нинаглядного. А свитой отец думает што ктото другой убивец и фсех об том распрашивает. Крепитесь госпадин староста и нерасказывайте эту ужасающую новость супруге вашей фрау Шульц, она болезная может и неперенесть таково горьково известия».

Другой рукой, печатными буквами внизу было добавлено:

...

«Эта писала Нина, а я Марта. И я хачу дабавить, что фся диревня рабеншлюхт плачит горькими слезами вместе свами».

Отец Иеремия вздохнул с облегчением и даже не проверил почерк. Нина и Марта никак не могли написать записку Себастьяну от его имени.

21

Иоганн никак не мог вспомнить, как называется головной убор отца Иеремии. Вылетело из памяти — и всё тут. Дядя тем временем отер лысину платком, бросил недовольный взгляд на падающее за деревню солнце и водрузил непоименованный убор на голову. Известие о том, что доктор возвращался к фрау Герте, да еще таким странным образом, заставило священника задуматься. Наконец, он тяжело вздохнул и двинулся по дорожке, но тут их настиг чей-то звонкий голос:

— Эй, парень!

От неожиданности Иоганн вздрогнул и обернулся. Звала одна из дочерей молочницы — та, что постарше. Девчонка пыталась перетащить большое деревянное корыто, из которого кормят свиней.

— Помоги мне, а?

— Сейчас, — ответил Иоганн.

Посмотрел на отца Иеремию — тот кивнул — и направился во двор. Корыто оказалось тяжелым. Вот ведь глупая девчонка! Нужно было сначала корыто перетащить, а потом уж в него похлебку наливать.

— А я тебя знаю! — заявила девчонка. — Тебя Иоганном зовут, и ты у нашего священника летом живешь.

— Помогай давай, — пробурчал сыщик. — Куда тащить-то? В сарай, что ли?

Девчонка кивнула и странно посмотрела на Иоганна: глаза темные, и не поймешь, что в них. Словно тайну знает да присматривается к тебе: сказать — не сказать. А может и не тайну вовсе, может, это просто кажется Иоганну, никогда еще не встречал он таких глаз. Серьезных и насмешливых одновременно. Они преодолели половину пути, когда из-за сарая выскочила свинья-пиратка и, громко визжа, понеслась прямо на них. Не успел Иоганн ничего сообразить, как проголодавшаяся разбойница уже взяла на абордаж свою добычу и опрокинула ее вместе с капитаном и юнгой. То бишь, самим сыщиком и его помощницей. Пытаясь удержать равновесие, Иоганн нелепо взмахнул руками и рухнул на землю, больно ударившись о забор. Хотел выругаться, но вовремя прикусил язык, только пробурчал что-то неразборчивое под нос.

Девчонка была уже на ногах: подскочила к Иоганну, протянула руку, помогая встать.

— Не ушибся? Меня Марией звать.

Нашла время знакомиться! Иоганн собрался было высказать всё, что он думает о ее дурацком корыте и о ней самой, но Мария схватила хворостину и погнала свинью за сарай. Иоганну пришлось вновь взяться за корыто. Затащил его в сарай, остановился, вытер пот со лба. И, обернувшись, увидел в полумраке два больших темных глаза.

— А, правда, что вы с отцом Иеремией убийцу ищете? — шепотом спросила Мария.

— Правда, — сам не зная почему, так же тихо ответил юноша.

Взгляд у девчонки стал странным, словно она смотрела не на Иоганна, а сквозь него. Не пустой был взгляд, не отрешенный, а будто видит она за спиной сыщика что-то страшное, уродливое, опасное — вот-вот протянет оно руки, схватит за горло, начнет душить. Иоганн вздрогнул и не удержался, обернулся. Но за его спиной никого не было. Только стена да большая коса, что стояла в углу. С такой косой Смерть рисуют — беззубую старуху в накинутом на череп темном капюшоне.

— Не найдете вы его, — тонкий голосок девчонки зловеще прошелестел в полумраке сарая.

— Почему это? — насупился Иоганн.