Солнечные часы

Оглавление

– Всегда?

– Так мне сообщили.

– Что у них за отношения, скажите на милость? – Пруст уставился в пустую кружку, словно рассчитывая, что она чудесным образом наполнится.

– Противоестественные? – подсказал Саймон. – Сэр, я тут подумал про стокгольмский синдром. Знаете, когда женщина влюбляется в своего насильника…

– Не отнимай у меня время, Уотерхаус. Шагай отсюда и берись за работу.

Саймон поднялся.

– Уотерхаус!

– Да, сэр?

– Пока будешь мотаться туда-сюда, пригляди мне книжку про солнечные часы. Эти штуки мне всегда нравились. Ты, к примеру, в курсе, что они показывают более точное время, чем любые другие часы? Точнее даже, чем время по Гринвичу? Я где-то прочитал. Если надо определить положение Земли по отношению к Солнцу – обращайся к солнечным часам.

Тут Пруст улыбнулся, изумив Саймона: счастливый Снеговик – это что-то новенькое.

– Если верить обычным часам, продолжительность всех дней одинакова – ровно двадцать четыре часа. Неверно, Уотерхаус, неверно. Некоторые дни чуть короче, некоторые чуть длиннее. Не знал?

Саймон знал, еще как знал. Длиннее те дни, которые он вынужден проводить в обществе детектива-инспектора Джайлза Пруста.

Глава восьмая

Среда, 5 апреля

Я слышу, как хлопает задняя дверь. Потом слышу шаги. От дома к сараю, где я работаю. В беседах с клиентами я называю его «мастерской», но это самый обычный сарайчик со столом, табуретом и стеллажами для инструментов. Начиная свой бизнес, я вызвала рабочих, чтобы сделать в сарае два окна. Не могла работать без дневного света, ни дня не могла.

Шаги приближаются. Ног слишком много, так что Ивон явно не одна. Я знаю – это полиция. И улыбаюсь. Пожаловали. Значит, принимают меня всерьез. К твоему дому, наверное, тоже едут полицейские. А может, уже там. Я жду скорых вестей от тебя, и время тянется не так мучительно долго. Жить теперь не так больно. Ждать осталось недолго. Я стараюсь думать только о том, что новости будут, а не о том, какими они будут.

После немыслимых дней панического страха я будто вскарабкалась наконец на узкий выступ скалы и могу позволить себе немножко отдохнуть, потому что знаю – пока я бездействую, другие работают.

Я продолжаю наносить барсучьей кисточкой позолоту на листок орнамента. Сейчас я работаю над часами с девизом «Лучше поздно, чем никогда». Часы станут запоздалым презентом забывчивого супруга на серебряную свадьбу. Надеясь широким жестом вернуть милость супруги, он попросил скульптуру для уголка на заднем дворе. Я делаю для него колонну из хорнтонского камня, с циферблатом на плоской макушке.

Дверь у меня за спиной открывается, под джемпер пробирается холодный воздух.

– Наоми, к тебе пришли два детектива. – В голосе Ивон слышна тревога – и вместе с тем желание выглядеть естественно и спокойно.

Я оборачиваюсь. Мне улыбается здоровяк в сером костюме. Улыбка неуверенная, того и гляди исчезнет с губ. У него объемистое пузо, пшеничные волосы блестят от геля, сыпь от бритвы на лице. Его коллега, низенький, щуплый, смуглый, с маленькими глазками и узким лбом, протиснувшись между бугаем и Ивон, начинает шастать по моей мастерской. Берет ленточную пилу, разглядывает, кладет на место. То же самое повторяет с лобзиком. Кто ему позволил?

– Оставьте в покое мои вещи, – говорю я. – Кто вы такие вообще? Где констебль Уотерхаус?

– Детектив-констебль Селлерс, – представляется бугай и показывает удостоверение, закатанное в пластик. – А это детектив-констебль Гиббс.

Я не приглядываюсь к их документам. Эти двое явно из полиции. Что-то у них есть неуловимо общее с Уотерхаусом и сержантом Зэйлер. Упертость, что ли? Ведут себя так, словно действуют согласно схемам и таблицам, вбитым каждому в голову. Полупрозрачный налет вежливости поверх природного неприятия. Доверяют только друг другу – и никому больше.

– Нам необходимо осмотреть ваш дом, – говорит Селлерс. – А также сад и пристройки. В том числе и данный сарай. Постараемся доставить как можно меньше неудобств.

Я не в силах сдержать улыбку. С болтовней покончено, начали действовать. Отлично.

– Как насчет ордера? – спрашиваю, хотя и не собираюсь их выставлять.

– Если жизни человека угрожает опасность, мы вправе обыскивать любые помещения без ордера, – сухо сообщает Гиббс.

– Вы ищете Роберта Хейворта? Его здесь нет, но ищите, не стесняйтесь. – Хотелось бы знать, они видят во мне преступника или жертву? Вероятно, обоих. Я ведь сказала Уотерхаусу, что собиралась подменить собой закон.

– Кое-что нам придется у вас забрать. – Убедившись, что скандала не будет, Селлерс снова улыбается. – Ваш компьютер, в частности. Давно он у вас?

– Не очень. Около года.

– Минуточку, – подает голос Ивон. – Я тоже здесь живу и работаю. Если вы намерены обыскивать дом, не могли бы сохранить порядок в моем кабинете?

– Чем вы занимаетесь? – спрашивает Селлерс.

– Я интернет-дизайнер.

– Ваш компьютер мы тоже заберем. Как долго вы им пользуетесь?

– И как долго здесь живете? – встревает Гиббс, не дав Ивон ответить на первый вопрос.

– Полтора года, – испуганно отвечает она. – Послушайте… Боюсь, вы не можете забрать мой компьютер.

– Боюсь, можем. – Гиббс ухмыляется жестко и злорадно, потом берет с подоконника карманные солнечные часы из меди и пытается оттянуть струну. Та не поддается, Гиббс злится. Определенно рассчитывал испортить забавную штучку. Селлерс откашливается. Это что, выговор напарнику? Интересно, кто у них главный?

– А как я буду работать? – восклицает Ивон. – Когда вы вернете машину?