Солнечные часы

Оглавление

– Ты уверен?

– Абсолютно. У нее там срочное дело.

– Снова поехала в «Серебряный холм»? – В Оливии проснулась журналистка. – Ты мне звонил, расспрашивал о Грэме Энгилли… Какого дьявола Чарли не сказала мне, что едет к нему?! Я бы не торчала у ее дома как долбаная идиотка! – Оливия запнулась. – А ты не в курсе, чем она так расстроена?

– Извини, мне пора. – Саймон не мог больше висеть на телефоне.

Пруст уже успел надеть пальто.

– Саймон, не клади трубку! Если там, в доме, не моя сестра, то кто?!

– Оливия…

– Я могу вернуться и разбить стекло. Я все равно узнаю! Я в пяти минутах…

– Ни в коем случае, слышишь, Оливия? Сейчас я ничего не могу объяснить, но думаю, что там находится очень опасный человек. Держись подальше от дома Чарли. Обещай! – Если он не сумел защитить Чарли, то ее сестру защитить обязан. – Обещай, Оливия.

Она вздохнула.

– Ладно. Только позвони мне сразу же, как сможешь. Я хочу знать, что происходит.

Пруст тоже хотел знать, что происходит. Вздернув брови, он проследил, как Саймон кладет трубку.

– Значит, в доме сержанта очень опасный человек?

Саймон кивнул. Щеки у него горели.

– Грэм Энгилли, сэр.

Он уже шагал к двери, хлопая по карманам пиджака в поисках ключей от машины. Пруст – следом. Саймон с удивлением обнаружил, что обычно такой обстоятельный, медлительный инспектор способен обогнать его.

Оба думали об одном и том же: у Наоми Дженкинс сумка Чарли, а в сумке – ключи от дома. Надо спешить.

Только в машине, когда они уже мчались в сторону дома Чарли, минимум в два раз превышая допустимую скорость, Снеговик сказал:

– Это, конечно, мелочь, ничтожная деталь, но каким образом Грэм Энгилли оказался в доме сержанта Зэйлер? Откуда он знает, где она живет?

Саймон не отрывал взгляда от дороги. И молчал.

Когда Пруст снова заговорил, тон его был подчеркнуто вежлив:

– Хотел бы я знать, сколько людей, когда все это закончится, получат приказ об увольнении.

Саймон стиснул руль, словно у него в жизни больше ничего не осталось.

Глава тридцатая

Воскресенье, 9 апреля

Грэм Энгилли стоит надо мной с ножницами, которые я привезла из дома, и щелкает в воздухе у моего лица. Лезвия оглушительно клацают. В другой руке он держит мой молоток.

– Какая умница, все продумала. Явилась оснащенная.

У меня в голове бьется одна-единственная мысль: он не может победить. Не может быть у истории такого конца – что я по собственной глупости угодила прямо к нему в лапы, да еще прихватила с собой все, что нужно для собственного убийства. Должно быть, я обезумела, если надеялась взять над ним верх. Нет, только не думать о своем безрассудстве. Три года назад я позволила беспомощности одолеть себя. На этот раз надо сделать все по-другому.

Прежде всего – не показывать страха. Я не стану корчиться и умолять. До сих пор мне это удавалось, даже когда он грозил ножницами, чуть ли не втыкая их мне в горло, и когда привязывал к деревянному стулу с высокой прямой спинкой. Я молчала, стараясь сохранять каменное лицо, не выражать никаких эмоций.

– Совсем как в старые добрые времена, верно? – сказал он. – Только сейчас ты одета. Но это ненадолго.

Мои руки сцеплены за спинкой стула, лодыжки привязаны к задним ножкам. Напряжение в бедрах с каждой минутой все сильнее. Энгилли кладет ножницы на стол, вертит молоток в руках.

– Так, так, так. Что мы имеем? Длинный предмет конической формы с тупым круглым концом. Сдаюсь. Это что, новая секс-игрушка? Искусственный член из бронзы?

– А ты сядь на него, попробуй. – Надеюсь, он поверит, что я не боюсь его.

Мерзавец ухмыляется:

– На этот раз зубки показываем, да? Ты в своем праве, как говорим мы, йоркширские ребята. Иногда люблю разнообразие.

– Потому и повторяешь одно и то же снова и снова – связываешь женщин и насилуешь? Даже говоришь одно и то же: «Не желаешь немного разогреться перед шоу?» До чего нелепая фраза.

Мне удается рассмеяться. Что бы я ему ни сказала, как бы ни вела себя, вызывающе или робко, он сделает со мной, что задумал. Он знает, какой ему нужен конец истории. Мои слова ничего не изменят, не тронут его, потому что он ничего не впускает в свое сердце. Эта мысль неожиданно придает мне сил. Раз уж терять нечего, я могу говорить свободно.

– Считаешь себя авантюристом? Да ты ни на что не способен без своего дурацкого шаблона, неизменного с любой женщиной. Со мной, Джульеттой, Сандрой Фригард…

От углов его глаз разбегаются морщинки, губы изгибаются в кривой улыбке:

– Откуда знаешь про Сандру Фригард? Не иначе как от сержанта Зэйлер.

– Или от Роберта.

– Отличная попытка. Готов спорить, тебе рассказала Чарли. – Он поводит носом: – Ага, чую явственный запах женской солидарности и взаимовыручки. Лоскутные одеяла на досуге в четыре руки не мастерите? Подружками стали, раз она дала тебе ключи от дома? Я бы сказал, непрофессионально со стороны сержанта. Впрочем, грех не столь велик, как прелюбодеяние с твоим покорным слугой. На данный момент это самый тяжкий проступок нашего сержанта.

Я пытаюсь изменить позу, чтобы ногам было хоть чуточку удобнее. Не получается. Ноги уже в мурашках, скоро затекут.

– Очень сексуально извиваешься. Ну-ка повтори.

– Пошел ты.

Он кладет молоток на стол и обещает:

– У нас с тобой еще будет время пустить в ход эту штучку.

У меня падает сердце. Надо продолжать заговаривать ему зубы.

– Расскажи о Пруденс Келви, – прошу я.

Он берет ножницы и медленно идет ко мне. Мне нужна вся сила воли, чтобы сдержать крик. Если выкажу хоть малейший страх, больше не смогу притворяться. Я не имею права расслабиться, надо играть непрерывно. Он поднимает воротник моей рубашки и велит мне наклонить голову. Чувствую на шее холод металла.