Мартовские колокола [Litres]

Оглавление

– Да, эффектный символ – это наше все, – усмехнулся я. – А с волками – тут вот какая история. Папа рассказывал, что была в его детстве такая книжка, про время после нашей Гражданской войны – «Судьба Илюши Барабанова». Так там есть эпизод – когда первые пионеры борются с тогдашними скаутами.

– Пионеры? – не понял Николка. – Это, кажется, саперов так называют, которые на войне всякие мосты строят и полевые укрепления.

– Ну да, а по-английски – еще и «первопроходцы». Вспомни, у твоего любимого Купера даже книга такая есть. Вот и большевики – ну помнишь, я тебе про революцию рассказывал, – когда решили организацию для детей создавать, то взяли это название.

Николка кивнул. В последнее время я много порассказал ему о том, что должно будет произойти в мире в ближайшие 130 лет, – и отнюдь не все из услышанного мальчику нравилось. Он все чаще заговаривал о том, как хорошо было бы это изменить …

– Так вот, – продолжал я. – А отряды скаутов уже тогда были – остались от дореволюционных времен. Они тогда по всей Европе появились – придумал их один английский генерал во время Англо-бурской войны. То есть у нас придумает, у вас-то этой войны еще не было. Или была одна? В общем, пока у вас скаутов нет.

– Так вот, о чем это я… Там, в книжке, у скаутов тоже символы взяты из «Книги джунглей» Киплинга. Отцу в свое время это очень понравилось – вот он и предложил как идею для нашего кружка. Даже вот книжечку маленькую со стихами для нас напечатал – старым шрифтом, по-вашему. – И я раскрыл в руках маленькую, в половину журнального листа, брошюрку.

– Да, и ребятам понравилось, – подхватил Николка. Глаза у него блестели.

– Честно говоря, и не думал, что гимназисты так легко это примут. Все-таки совсем новая идея, у вас ничего такого не было…

– Ну почему же – не было? – обиделся Николка. – Ты, в самом деле, совсем уж за дикарей нас не считай! Вон в седьмой гимназии, на Покровке, тоже есть гимназический кружок – его отставной пехотный офицер ведет. У нас на даче в прошлом году был мальчик оттуда – много рассказывал. Офицер этот – как и наш Евгений Петрович, отставной лейб-гвардеец, только Измайловского полка, штабс-капитан. Так он им там не только гимнастику преподавал, но и военный строй. И приемы ружейные учил, и объяснял, когда применяется тот или иной строй, как сделать так, чтобы в бою потерь меньше было, про снаряжение всякое рассказывал. Из-за этого некоторые гимназисты даже решили в военные пойти, а не в университет!

– Да я же и не спорю! – Я даже слегка опешил от того, с каким пылом Николка кинулся меня опровергать. – Я только к тому, что все же у нас-то будет что-то такое, чего в ваших кружках точно не было. Рукопашный бой, например, который Ромка вести собрался…

– Ну про это как услышали – так все кинулись записываться, – усмехнулся Николка. – Особенно когда вы с Романом Дмитриевичем показали этот… как его… спарринг.

Я довольно усмехнулся. После рассказа о будущем «кружке юных разведчиков», который проходил в классе математики (на собрание Николка позвал только тех, кого мы заранее решили пригласить, – всего 15 человек), все вышли в просторный холл – и мы с Ромкой показали парочку связок из арсенала армейского рукопашного боя. Я, правда, раньше занимался только айкидо, но ничего – на публику работал больше Ромка, и он потряс воображение гимназистов высокими ударами ногами, дикими воплями и эффектными низкими стойками. А уж когда мы, вооружившись резиновыми учебными ножами, продемонстрировали несколько приемов на обезоруживание, успех стал полным. В холл набилась по меньшей мере сотня гимназистов разных возрастов – и все наперебой требовали записать их в новый кружок.

– А ничего этот поляк, верно? – спросил Николка. – Он ребятам сразу понравился.

Я согласно кивнул. Корф нашел для кружка руководителя – тоже из числа своих знакомых, отставных офицеров и поклонников «сокольской» системы. Яцек Кшетульский, завсегдатай фехтовального клуба барона, явился знакомиться с будущими учениками в конфедератке, украшенной белым пером. На собрании он рассказал о том, что будет учить будущих «разведчиков» и сокольской гимнастике, и фехтованию. Блестящий пан Кшетульский сразу же покорил воображение гимназистов. Это был настоящий воин, гусар, дуэлянт – веселый, яркий, эффектный до невозможности, хоть и несколько грубоватый в обращении. Честно говоря, я всегда недолюбливал поляков, но тут пришлось признать – пан Кшетульский, видимо, составил счастливое исключение.

– Кстати, знаешь, что Маринка удумала? – сменил тему Николка. – Они с Варей хотят позвать нас с тобой на святочный бал – так Маринка требует, чтобы ты учился танцевать! Вот и хорошо, что у нас теперь пан Кшетульский будет кружок вести, верно?

Кроме фехтования на рапирах и сабельной рубки поляк особенно настаивал на обучении танцам, а ближе к лету – и верховой езде. «Три эти благородные искусства, – повторял он, – есть основа не одной лишь правильной осанки и красоты движений, но истинного благородства и уверенности в себе, необходимых не только всякому офицеру, но и любому воспитанному человеку».

– Ну да, удачно совпало, – невесело подтвердил я. – Только вот теперь как мне время на все это найти… Жаль, что я все же не могу у вас в гимназии учиться. Знал бы ты, как я устал туда-сюда мотаться… А что? Как-нибудь досдал бы эту вашу гребаную латынь, не умер бы.