Принц шутов

Оглавление

— Думаешь, нерожденный? — Снорри нахмурился. — И вот ты говоришь, что он нас преследует? — Он пожал плечами. — Меня больше беспокоит то, что впереди.

— Гммм. — Не беспокойся о сковородке, потому что огонь все равно горячее? Я пожал плечами, но не смог прогнать из памяти те глаза. — А если оно нас догонит?

— Будет очень скверно.

Снорри снова принялся изучать пустую кружку.

Я высунул голову на улицу, в дождь. Надвигалась буря, и уже стемнело. Что бы там ни говорил Снорри, что-то, что сильно нас не любило, шло по нашему следу. Оно называло нас «добыча». Я подхватил с пола плащ, с которого все еще капала вода. Нечего медлить.

— Конечно, ночевать под крышей хорошо, но нам пора уезжать.

Сиди на месте — и беда найдет тебя. Конечно, я не был специалистом по нерожденным, но уж в том, как надо удирать, разбирался отлично!

11

— Дождя нет!

Я-то сразу и не заметил. Тело все еще ежилось, словно под ливнем, но в этот вечер, кроме грязной дороги и пара, который шел от одежды близ костра, больше не было ни капли воды, от которой пришлось бы прятаться.

— Звезды.

Снорри ткнул пальцем в полночное небо.

— Помню.

Еще совсем недавно я смотрел на них жаркой ночью, лежа, с балкона Лизы де Вир. «Вон там — влюбленные, — говорил я ей, тыча пальцем наугад. — Ром и Джулит. Только специалисты знают, где они».

«А когда они светят нам — это к удаче?» — спрашивала Лиза, пытаясь спрятать улыбку, которая заставляла меня заподозрить, что она разбирается в астрологии лучше, чем я готов был предположить.

«Давай посмотрим», — отвечал я и тянулся к ней. И та ночь действительно была удачной. В любом случае я считал себя жертвой бабушкиной убежденности в ценности всеобщего образования. Тяжко парню, когда дамы, которых он хочет поразить, оказываются начитаннее его. Думаю, кузина Сера смогла бы назвать все созвездия на небе, да еще и накатала бы в процессе сонет.

— На склонах Уулиска меня не поймали, — сказал Снорри.

Я нахмурился, продолжая глядеть на звезды и пытаясь понять, о чем это он.

— Чего?

— Я сказал вашей королеве такое, что она не могла не поверить, — я был.

— Был — что?

Я все еще не мог понять, при чем тут звезды.

— Я сказал, что Сломай-Весло поднялся вверх по Уулиску. И что там они напали на нас, ундорет были сломлены, мои дети потерялись. Я сказал, что он привел меня на свой корабль в цепях.

— Да, — сказал я, пытаясь припомнить хоть что-то из этого. Я помнил тронный зал, набитый битком, ноющие от неподвижности ноги, недосып и похмелье. Детали рассказа Снорри — едва ли, разве что я счел его тогда беспардонным вруном, а вот теперь оказалось — все это правда.

— Когда весна приходит в Уулиск, это случается мгновенно, как война! — сказал Снорри и поделился со мной своей историей под треск огня у нас за спинами, а над нами светили звезды. Он плел слова из темноты, создавая из них картины слишком яркие и отчетливые, чтобы я мог от них отвернуться.

В то утро он проснулся от глухого треска льда. Долгие дни темная вода мерцала посреди фьорда, но сегодня полынья серьезно расширилась, и с первыми лучами солнца из-за хребта Уулискинд лед протестующе застонал.

— Вставай! Вставай, бестолочь ты здоровенная!

Фрейя стянула с койки шкуры, и холодный воздух защипал тело. Снорри заворчал, вторя льду. На улице лед отступал перед весенним теплом, в доме муж отступал перед матерью семейства, готовой вымести зимнюю грязь и широко распахнуть ставни. Было ясно, что оба не выстоят.

Снорри потянулся за рубашкой и штанами и так широко зевнул, что едва не вывихнул челюсть. Фрейя хлопотала вокруг и, когда он попытался ухватить ее за бедра, легко увернулась.

— Веди себя прилично, Снорри вер Снагасон. — Она принялась перетряхивать постель и выгребать снизу сухой вереск. — На склоне Пель пора чинить загоны, а то, того и гляди, козлики прорвутся к козочкам.

— Козлику нужна козочка, — буркнул Снорри, но встал и направился к выходу. Фрейя была, как всегда, права. Заборы не удержат ни коз, ни волков — по крайней мере, в таком виде, в каком они оказались к исходу зимы. Он взял со стены железную пилу. — Вер Магсон обещал перекладины. Дам ему за это бочку соленого хека.

— Обещай ему полбочки и сначала проверь балки, — сказала Фрейя.

Снорри пожал плечами, промолчал и улыбнулся. Он прихватил с собой тюленью шкуру, стальной нож и точильный камень.

— А где дети?

— Карл рыбачит с сынишкой Магсонов. Эми ушла искать свою деревянную куклу, — Фрейя отодвинула к стене нечто, завернутое в меховые покрывала, — а Эгиль все еще спит, и нечего его будить!

Ее голос звучал повелительно, и нечто пошевелилось, что-то жалобно пробормотало, и показался клок рыжих волос.

Снорри натянул сапоги, снял с крюка овчину, похлопал по боевому топору, повешенному над притолокой, и распахнул дверь. Стало холодно, но это был не колючий холод зимы, а влажный и почти мягкий — начиналась весна.

Каменистый склон поднимался от его порога мимо полудюжины таких же каменных хижин на ледяной берег Уулиска. У зимней пристани покачивались рыбачьи лодки, прикрытые от зимних снегопадов досками. По льду шло восемь старых, потрепанных холодными ветрами причалов на сосновых сваях. Городок назвали в их честь — Восемь Причалов — еще в те времена, когда восемью можно было гордиться. В Эйнхауре, в шести километрах отсюда, было двадцать, если не больше, но когда дед деда Снорри поселился здесь, в Восьми Причалах, на месте Эйнхаура были лед и голые скалы.