Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга третья

Оглавление

207

Клод попятилась.

– Ну, здравствуй, дитя, – улыбнулся ей Кошон.

Отодвинул засов на решетке и вошёл внутрь. При этом Клод показалось, что он не вошёл, а выполз из тёмной пещеры, как тот самый дракон, который жил когда-то возле Домреми. Лиловое епископское облачение переливалось холодными оттенками даже в теплом оранжевом свете факела, а сапфировый перстень на руке выстрелил голубыми искрами, словно раскрывшийся глаз чудовища.

– Ты меня помнишь? – спросил епископ. – Мы с тобой уже встречались, верно?

Клод молча кивнула.

Ужас постепенно отступал – тот, острый, который возник сразу. Но, вместо него оставалась какая-то ноющая заноза в душе, как будто ей уже сказали, что все надежды, которыми Клод жила последние дни, никогда не оправдаются… Впрочем, девушка почему-то не сомневалась, что противный епископ затем и пришёл, чтобы это ей сказать.

– Хорошо, – снова улыбнулся Кошон. – Хорошо, что не нужно напоминать тебе о нашей встрече. Ты тогда так убеждённо говорила о том, что Жанна истинная Божья посланница, чуть ли не ангел. И я так хотел в это поверить! Но… Вот теперь сама же Жанна тебя и опровергла. Два дня назад она отреклась от своей прежней жизни и надела женскую одежду вместо той, еретической, которую поклялась не снимать, пока её миссия не будет исполнена. И я скорблю всей душой…

– НЕТ!

Клод показалось, что она крикнула, но, судя по тому, как наклонился к ней епископ, как повернул голову, прислушиваясь, это был только шепот.

– Что, что? – переспросил Кошон. – Прости, я не расслышал, что ты сейчас сказала.

– Жанна не могла такого сделать, – раздельно произнесла Клод.

– Тем не менее, сделала.

Кошон неторопливо перегнулся за решётку и втащил внутрь узел, который принёс его помощник.

– Вот её мужская одежда. И это при том, что английский король будет вот-вот коронован в Париже. Но ты должна радоваться, потому что мирской суд, за проявленную, наконец, покорность и раскаяние проявит к Жанне мягкость. Её объявят помешанной и заточат, конечно… Но она, по крайней мере, будет жить. Хотя и не так славно, как жила при дворе.

Клод напряжённо смотрела епископу в лицо. Зачем он всё это говорит? Чего хочет от неё? Ведь он чего-то хочет, раз пришёл сюда и даже принёс одежду Жанны, как доказательство… Хочет, чтобы она тоже отреклась? Или испытывает? Ждёт, что она дрогнет, отступит… что признает – да, чудес в этом мире не случается, потому что нет на земле никого настолько чистого и безгрешного в делах и помыслах, кто способен сотворить чудо для других, или сам стать таким чудом! Он уже сломил чем-то злобным Жанну, а теперь подбирается и к ней, Клод, потому что осталась только она одна… Последнее доказательство, что по образу и подобию… Или нет, не так! Он хочет жертвы! И жертвы самой страшной, потому что уверен – никто добровольно не отдаст себя на заклание!

– Вы верите в Бога? – спросила Клод, как только епископ замолчал.

Тот засмеялся.

– А какой ответ ты хочешь получить? Правдивый, или тот, который никому не нужен, но который дал бы любой другой на моём месте?.. Впрочем, не отвечай, я и так знаю, что ты скажешь. Так вот тебе мой правдивый ответ. Я готов в прах упасть, если сюда сейчас войдёт сам папа. Готов стать на колени, если войдёт английский король, или регент. Но, если войдёт Иисус… Его я, пожалуй, вызову на суд и сумею доказать, что он есть злостный еретик. И, заметь, я нисколько не боюсь говорить тебе об этом, потому что любой другой на моём месте, желающий ответить честно, сказал бы то же самое! Верить в живого, равного тебе во всём человека, глупо и не удобно. Да и во что верить-то? Вот он, точно такой же, как ты, только думает, может быть, иначе. Но от такой веры какой прок? Ты скажешь – духовное возвышение, а я в ответ спрошу: кто сказал, что мысли праведника возвышеннее моих? Нет, может быть где-то там, – Кошон повертел пальцами в воздухе, – где нет мирских утех и плотских радостей… Но тут, на земле насквозь грешной, каждый готов сказать, что он верует, а на деле не верит никто! То есть, в папу, в короля, в бальи, который для какой-нибудь деревенщины тот же король, верят охотно – они поставлены НАД НАМИ! Они могут сделать нашу жизнь лучше, или хуже, потому что имеют для этого все возможности! А приди сейчас Иисус? Что он сможет дать, к примеру, тебе? Чем поможет? Вот Жанна, она оказалась не так глупа! Долго упрямилась, но поняла, наконец, что возвышают и свергают с пьедестала не бесплотные идеи, а конкретные люди, которые при этом, далеко не святые! Поняла и отказалась от заблуждений той веры, которая требует постоянной жертвенности. Она стала, как все. А все вокруг далеко не праведники.

Кошон замер перед молчащей Клод и посмотрел на неё едва ли не с сочувствием.

– И ты не праведница, девочка. Вот дверь, она открыта и больше не закроется. Если хочешь, уходи прямо сейчас, никто не остановит. Мне не давали полномочий судить ещё и тебя, так что можешь считать, что Святая Инквизиция против крестьянки из Домреми ничего не имеет.

– А против Жанны?

– Какой Жанны? Той, что стала теперь Никем? Но Ничто Святая Инквизиция не судит, это дело мирян, а им всё равно – Ничто ведь не кормит и не одевает.

– Я спрашивала про ту, которую все называли Девой.

Кошон презрительно скривил рот.

– Это сказка, которую все скоро забудут.

Клод опустила глаза. Нет, не зря она собирала тут крупицы самого важного из своей жизни. Ей действительно предстоит родиться заново! Пусть не надолго, но силы на это рождение у неё есть!

Молча девушка подняла с пола узел с мужской одеждой и прижала к себе. Потом попросила: