Девушка из дома на набережной

Оглавление

– Ты не меняешься, Лёва, – рассмеялся Стас. – Как помню тебя тридцатилетним ловеласом, таким ты и остался.

– И буду продолжать. У тебя есть что-нибудь позавтракать? Я голодный.

– Загляни в бар.

Лёва встал и открыл дверцу бара.

– Ильин, ты издеваешься? У тебя тут только крекеры и презервативы.

– Правда? – Стас приподнялся, увидел, как Лёва вертит в руках коробку с презервативами.

– Это мерзко. Зачем класть в бар упаковку с презервативами? Первый раз останавливаюсь в отеле, где мне предлагают такое.

– Забота о клиенте.

– Дурной вкус. Если уж я приведу сюда тёлку, то, наверное, подумаю заранее обо всём, что мне нужно.

Стас встал, надел пиджак, ботинки.

– Пойдём в лобби, там есть еда получше.

Они вышли из номера Стаса, спустились на лифте в лобби-бар. Сели за столик возле окна. Девушка-официантка поинтересовалась, что бы они хотели выпить.

– Кофе с коньяком, пожалуйста, – сказал Лёва. – И принесите сразу разные закуски.

– Что-то конкретное пожелаете?

– Блины с икрой, ну всякие там пирожные… Вы же видите, я замёрз, наверное, потерял кучу своего полезного жира. – Лёва погладил себя по животу. Девушка улыбнулась заученной улыбкой.

– Хорошо. А вам что?

– А мне просто чёрный кофе и пару тостов с джемом.

Девушка удалилась.

– Ничего цыпочка. – Лева посмотрел вслед девушке. – Но я сейчас только о той думаю. Такая девочка, ты бы увидел – тоже влюбился.

– Ладно, Лёва, хватит. Тебя послушать, ты только и жирел бы да занимался своими амурными делами, точно котяра. Тебе ещё не хватает блюдца со сливками.

– Ой, как хорошо, что напомнил. Девушка, – обратился Лёва к проходящей мимо официантке: – И больше сливок мне в кофе, да пожирнее. Стас, у меня жизнь одна, я хочу ей наслаждаться, а вредно это или полезно, мне плевать.

– Хорошо, наслаждайся. Как Аристовский? Он всё подготовил?

– Да, осталось только дело за тобой. Как только Лара согласится выступить поручителем по твоему кредиту, мы сразу же пустим дело в ход.

– А про меня она узнает?

– Если не дура, догадается, что всё было фиктивно. – Лёва достал сложенные документы. – На, подпиши.

Стас пролистал документы, подписал их.

– Когда ты всё успеваешь? Мы с тобой тут сидим кофе пьём, а контракт уже заверен нотариусом.

Лёва расплылся в улыбке.

– Ты же знаешь, что моя безграничная любовь к женщинам мне жить и строить помогает. Связи всегда нужны. – Продолжая улыбаться, Лёва посмотрел в окно на серое небо: – Ах, ностальгия берёт. Когда мне было двадцать, я никогда не выходил из дома без трёх вещей.

– Чего же?

– Плитки хорошего шоколада, маленького флакончика французских духов и бутылки коньяка.

– А сейчас чем ты пробиваешь себе дорогу? – рассмеялся Стас.

– Сейчас уже почти всё схвачено. Те, кто в пору моей молодости были рядовыми секретаршами или администраторами, уже руководители. И они помнят меня, родного и любимого. Ты знаешь, был у меня один роман с такой тёткой – ей почти пятьдесят было, а мне всего двадцать два, представляешь?

– Представляю. Короче, кот масленый, ближе к делу. Что дальше с Ларой? Это серьёзно то, что ты тогда мне сказал?

Лёва улыбнулся, подумав, а что это так Ильин разнервничался. Ему нравилось играть на чувствах приятеля, поэтому вместо прямого ответа он продолжал:

– Никогда ты не даёшь мне погрузиться в моё прошлое, ведь оно было таким приторно-сладким. Меня любили все девушки Москвы и Московской области, а также ближайших дружественных нам республик. Я целовал их, любил их. И они любили за что? За красивые слова и шоколадку. А сейчас? Что творится сейчас с девушками – к ним без машины не подходи, без приглашения на ужин в «Пушкине» они с тобой даже не захотят встречаться. Нет чтобы посидеть в парке на лавочке и почитать тихонько стихи «Я вас любил…». Ах, весна моей жизни, как же всё было волшебно.

– Что ты ноешь, как будто ты бедный? Ты что, лишён сейчас женского внимания?

– Я лишён веры в искреннее женское внимание. Понимаешь, оно разбилось вдребезги о суровую реальность. Мне так трудно жить в этом жестоком мире материализма.

Стас захохотал.

– Что ты смеёшься? Я тебе говорю правду! – возмутился Лёва, сам веря в то, что говорит правду. Хотя на самом-то деле жаловаться ему было действительно не на что. И всё, что он говорил, было как репетиция роли состарившегося актёра, который всё ещё пытается сыграть в амплуа первого любовника.

– Да-да. А деньги ты хочешь получить просто так, чтоб отправить их на благотворительность.

– Конечно, я помогаю нуждающимся. Ты не представляешь, сколько расходов с каждой девушкой. Ведь каждую нужно вывести в свет, каждой нужно помочь, одеть её, обуть, посадить на колёса, кого-то ещё и жилплощадью обеспечить. Хотя последнее я делаю редко – только по большой любви. И ты понимаешь… – Лёва медленно разрезал блин, положил на него большую горку красной и чёрной икры и, отправив всё это в рот, медленно, смакуя, стал жевать. Потом он решил, что икру нужно непременно запивать шампанским, и попросил принести ему бокал. Наконец вспомнил, о чём говорил, и продолжил: – Самое-то обидное, что никакой после этого благодарности. Уходят, бросают.

– Тогда не траться. Найди себе такую, которой от тебя ничего не будет нужно.

– Всем что-то нужно друг от друга. Отношений, построенных только на платонических и не корыстных чувствах, не бывает.

– Но ведь Лара от тебя ничего не взяла.

– Ну с бизнесом-то я помог, через своих знакомых всё пробивал.