Румо и чудеса в темноте. Книга I

Оглавление

– Невероятно.

– Конечно. Я был ошеломлён. Я протёр глаза, проверил пульс, ущипнул себя, протёр пару линз и посмотрел снова. И снова. Но сомнений не было: я открыл миниатюрную, да, микроскопически маленькую цивилизацию. Археологическая находка ничтожного размера, но имеющая бесценное значение. Это были самые маленькие и одновременно с этим самые большие руины в истории замонийской археологии!

Доктор на минуту закрыл глаза, помассировал пальцами веки и продолжил.

– Сначала я провёл первое микроскопическое общее обследование города. Как я уже сказал, там были строения – жилые дома, общественные сооружения, заводы, – всё, что имеется в обычном большом городе, но всё это было построено в неизвестном мне стиле. У зданий были стены, крыши, окна и двери, но всё было – прошу прощения за научно неточную формулировку – каким-то странным. Здания не были по-настоящему причудливыми, но меня не покидало ощущение, что строители этих домов были совершенно не в курсе наших обычных привычек. Круглые ступеньки, например. Или экстремально узкие и высокие дверные и оконные проёмы. Если это вообще двери и окна были. Сплошные сбивающие с толку детали. Не было никаких признаков жизни. И никаких признаков смерти. Никаких кладбищ. Никаких скелетов или останков прошлой жизни. Я назвал строителей этого города из-за их микроскопического размера и их ещё более микроскопического присутствия Несуществующими крошками.

– Теперь я начинаю понимать, – сказал Смайк.

Несуществующие крошки

Для начала я перенёс мою находку в безопасное место. Я очень осторожно выкопал его из земли и перенёс в свою лабораторию, где я много месяцев подряд изучал его под микроскопом. Я смонтировал три оцтаскопа и закрепил их друг за другом на штативе, чтобы изучить каждый уголок города. У меня не было таких маленьких инструментов, которыми я бы мог дотронутся до чего-нибудь в этом городе. Но я мог рассматривать его во всех немыслимых ракурсах, – Колибрил вздохнул.

– Однажды я обнаружил великолепное здание, общественное здание, судя по всему. Может быть музей или университет. И вы не можете представить то волнение, которое меня охватило, когда я увидел, что крыша верхнего этажа, по счастливому стечению обстоятельств, обвалилась и я могу заглянуть с помощью оцтаскопа вовнутрь! И это было на самом деле что-то типа музея. Помещение полное артефактов! Искусство исчезнувшей цивилизации! Так мне казалось. Тем больше было моё удивление, а также и разочарование, когда я обнаружил, что несуществующие крошки не имели никакого понятия об искусстве, в том смысле, что мы под этим словом подразумеваем. Я тщетно искал картины, скульптуры, книги. То, что я там в конце концов нашёл, были машины. Моя теория состоит в том, что несуществующие крошки преодолели искусство уже тысячи лет назад, а точнее их искусство перетекло в то, что для них было значительно важнее. А именно – в науку.

Колибрил помолчал минуту, затем продолжил.

– Я уверен, что несуществующие крошки дошли до такого уровня цивилизации, до которого нам, надеюсь, только предстоит дойти. Искусство и наука, которые у нас тщательно отделены друг от друга, у них были объединены и это позволило сделать огромный скачок в развитии. Представьте себе научные дисциплины усиленные концентрированной креативностью гениев искусства! Или искусство, основанное на сложнейших научных расчётах! Биология, литература, математика, изобразительное искусство, музыка, астрономия, ваяние скульптур, физика – все эти дисциплины объединены в одну… да, я пока не придумал, как можно было бы её назвать.

– Искука? – предложил Смайк. – Или наусство?

Колибрил проигнорировал его предложения.

– Что отличало эти предметы в музее от предметов искусства, так это то, что они все, судя по всему, имеют практические функции. Они просто выглядят все так, как-будто с ними что-то можно делать. Только я не знал что. – Колибрил возбуждался всё больше. Он размахивал руками и выразительно крутил своими большими светящимися глазами.

– Вы можете поверить, что я практически потерял надежду: технология древней исчезнувшей цивилизации, стоит тут, её можно потрогать, но мои пальцы слишком толсты, чтобы это сделать, – он с презрением посмотрел на свои тощие пальцы.

– У меня не оставалось выбора, кроме как теоретически изучить эти микромашины. Я начал их оптически измерять и производить расчёты. И с их помощью и дедуктивной работы моих четырёх мозгов мне удалось разгадать функции этих машин. Если бы у меня было семь мозгов профессора Соловейчика! – он с отчаянием схватился за голову.

– Благодаря моим расчётам в гипотетической механике, – продолжил Колибрил, – я выяснил, что один из этих приборов являлся доильным аппаратом для инфузорий-туфелек. С помощью другого возможно вводить в транс вирус гриппа. Там же была и бактериальная мельницы, размалывавшая бактерий в мельчайшую бактериальную пыль. Но это были только мелочи – по-настоящему интересные машины могли совершать такие вещи, о которых мы до сих пор только могли мечтать.

– Например?

– Вы мне не поверите. Подумайте о самых невозможных вещах, которые наша наука до настоящего времени не осуществила. Так вот, эти машины могут это!

– Я бы хотел посмотреть эти машины, – вздохнул Смайк.

– Правда? Я могу вам показать несколько.

– На картинке?

– Нет, вживую.

Тело Колибрила слегка заколебалось, его очертания исказились, профессор стал почти полностью прозрачным. От него осталось лишь что-то похожее на фантом. В конце концов он начал парить в воздухе.