Стихотворения (1928)

• Предыдущая
• 28/80
• Следующая

28

шпора
          еще
                 не звенит на Деникине?
Может быть,
                    генерал Шкуро
взводит
             уже
                   заржавевший курок?
Порасспроси
                     у бывшего пленного —
сладко ль
                рабочим
                              в краях Чемберленовых?
Врангель
               теперь
                          в компании ангельей.
Новых
          накупит
                       Англия Врангелей.
Зря, што ли,
                    Англия
                                лезет в Балтийское,
грудь-волну
                    броненосцами тиская?!
Из-за цветов
                     дипломатовых ляс
газом
         не дует ли
                          ветер на нас?
Все прикинь,
                    обдумай
                                  и взвесь,
сам увидишь —
                          опасность есть.
Не разводить же
                          на тучах кадрили
строит
           Антанта
                        свои эскадрильи?!
Экспресс капитала
                              прет на крушение.
Но скоро ль?
                     На скорость —
                                             надежда слаба!
И наша страна
                       пока
                              в окружении
заводчиковых
                       и банкирских собак.
Чтоб вновь
                  буржуями
                                  не быть обворовану,
весь
       напрягись
                       ровнее струны!
Сегодня,
              заранее,
                           крепи оборону.
Крепи оборону
                       Советской страны.

СОБЕРИТЕСЬ И ПОГОВОРИТЕ-КА

вровень
            с критикой
                            писателя и художника,
почему
           так много
                          сапожников-критиков
и нет
        совершенно
                          критики на сапожников?

Фельетонов ягодки —
                                   рецензий цветочки…
Некуда деваться дальше!
Мы знаем
                о писателях
                                   всё до точки:
о великих
                и о
                     захудалейших.
Внимает
              критик
                         тише тли,
не смолк ли Жаров?
                                 пишет ли?..
Разносят
               открытки
                             Никулина вид,
мы знаем
                ч т о́  Никулин:
как поживает,
                     что творит,
не хвор,
             не пьет коньяку ли.
Богемские
                 новости
                              жадно глотая,
орем —
            «Расхвали,
                              раскатай его!»
Мы знаем,
                 чем
                        фарширован Катаев.
и какие
            формы у Катаева.
С писателем
                     нянчась
                                  как с писаной торбой,
расхвалит
                 Ермилов
                               милого,
а Горбов
              в ответ,
                          как верблюд двугорбый,
наплюнет
               статьей
                            на Ермилова.
Читатель
               зрачком
                            по статье поелозит
и хлопнет
                себя
                        по ляжке:
«Зачем
            в такой лошадиной дозе
подносится
                   разный Малашкин?!»
Рабочему
                хочется
                             держаться в курсе
и этой книги
                    и той,
но мы не хотим —
                             не в рабочем вкусе —
забыв,
          что бывают
                             жареные гуси,
питаться
              одной
                        духовной едой.
Мы можем
                 распутать
                                 в миг единый
сложные
              поэтические
                                  путы,
но черт его знает,
                            что едим мы
и в какую
               гадость
                           обуты?!
Малашкиным
                     и в переплете
                                           не обуется босой,
но одинаково
                     голодный,
                                     босой
на последний
                      двугривенный свой
любит,
           шельмец,
                          побаловаться колбасой.
Тому,
         у кого
                  от голода слюна,
мало утешительны
                               и странны
указания,
               что зато-де —
                                      «Луна»
у вас
        повисла

3

• Предыдущая
• 28/80
• Следующая