Стихотворения (1928)

Оглавление

                 но дочь, комсомолку,
он в неделю
                    со света сживет.
«Где была?
                   Рассказывай толком!
Набивала
                детьми
                            живот?»
Нет управы.
                   Размякло начальство
от его
          угощения частого.
Не с обрезом
                      идет под вечер,—
притворясь,
                   что забыл о вражде,
с чаем
           слушает радиоречи —
уважаемых вождей.
Не с обрезом
                     идет
                             такой мужик.
Супротив милиции…
                                  Где ж им?!
Но врагу своему
                          сегодня
                                       гужи
он намажет
                   салом медвежьим.
И коняга,
              страшась медведя,
разнесет
               того, кто едет.
Собакой
             сидит
                       на своем добре.
У ямы,
           в кромешной темени,
зарыта
            деньга
                       и хлеб,—
                                      и обрез
зарыт
          до поры до времени.
Кулак орудует,
                        нечего спать.
Будем крепче, чем кре́мни.
Никаким обрезом
                            обратно и вспять
не повернуть
                     советского времени.
Хотя
        кулак
                  лицо перекрасил
и пузо
           не выглядит грузно —
он враг
            и крестьян,
                              и рабочего класса,
он должен быть
                         понят
                                  и узнан.
Там,
       где речь
                     о личной выгоде,
у него
          глаза навыкате.
Там,
       где брюхо
                        голодом пучит,
там
       кулачьи
                     лапы паучьи.
Не тешься,
                  товарищ,
                                 мирными днями,
сдавай
            добродушие
                                 в брак.
Товарищ,
               помни:
                          между нами
орудует
             классовый враг.

ДАЕШЬ ТУХЛЫЕ ЯЙЦА!

...

(Рецензия № 1)

...

Проходная комната. Театр б. Корш

Комната
              проходная
во театре Корша
                          (бе).
Ух ты мать…
                     моя родная!
Пьеска —
                ничего себе…
Сюжетец —
                   нету крепче:
в роли отца —
мышиный жеребчик
с видом спеца.
У папы
           много тягот:
его жена
собой мордяга
и плохо сложена.
(Очевидно,
                  автор влип
в положительный тип.)
Целый день семенит
на доклад с доклада.
Как
      змее
              не изменить?!
Так ей и надо.
На таких
              в особенности
скушно жениться.
И папа,
            в меру
                       средств и способностей,
в служебное время
                               лезет на жилицу.
Тут где ж
               невинность вынести?
И сын,
           в семейке оной,
страдая от невинности,
ходит возбужденный.
Ему
       от страсти жарко,
он скоро
              в сажень вытянется…
А тут уже —
                    кухарка,
народа представительница.
Но жить
             долго
нельзя без идеолога.
Комсомолец
                    в этой роли
агитнуть ужасно рад:
что любой из граждан
                                   волен
жить с гражданками подряд.
Сердце не камень:
кухарка
            в ту же ночку
обеими ногами
лезет
         на сыночка.
Но только лишь
                          мальчишеских уст
коснулись
                 кухаркины уста —
в комнату
                входит
                            один хлюст
в сопровождении
                            другого хлюста.
Такому
            надо много ли:
монокль в морщине,
и дылда
              в монокле
лезет к мужчине.
Целует
            у мальчика
десять пальчиков.
Пока
        и днем и ночью
вот это длится,
не отстают
                  и прочие
действующие лица.
Я сбежал
               от сих насилий,
но
    вполне уверен в этом,
что в дальнейшем
                              кот Василий
будет жить
                  с велосипедом.

Под потолком
                      притаилась галерка,
места у нее
                   высоки́…
Я обернулся,
                     впиваясь зорко:
— Товарищи,
                      где свистки?!
Пускай
            партер
                       рукоплещет —
                                              «Браво!» —
но мы,—
               где пошлость,
                                      везде,—