Угроза вторжения

Оглавление

140

Случайности исключены

Настя застонала и открыла глаза.

— Холодно. Ему очень холодно… — Она с трудом подняла голову и посмотрела по сторонам. — Как я здесь оказалась?

— Я принес. У тебя был небольшой пробой, временная потеря сознания. Такое бывает.

Настя села на кровати, машинально одернула полы халата.

— Что это было, Вить?

— Просто видение. По-научному — дистантное считывание информации. Или, как говорят в дебильной передаче «Третий глаз», — ясновидение. Увидела, что хотела?

— Ага. — Она кивнула. — Даже слышала разговор.

— Вот и хорошо. — Он погладил ее по голове. — А ты не верила.

— Ой, башка, как с перепоя… Поедешь со мной?

— Куда?

— Ой, даже не знаю… Нет, место знакомое. Я там однажды была. Совсем недалеко от Москвы. Поехали, а?

— Нет, Настюх. Мне давно уже пора. Ты же час провалялась.

— Серьезно? — Она посмотрела на будильник и безвольно упала на подушки. — Ну и черт с тобой… Сама найду, — прошептала она, закрыв глаза. — Обязательно!

Он поцеловал ее в висок и тихо вышел.

Неприкасаемые

— Успешно? — спросил Мещеряков, едва Виктор, кряхтя, пролез в салон машины и закрыл дверь.

— Порядок. Я же говорил, у нее повышенная сенсетивность. Мама — оперная дива, папа — классный следователь. Еще бы немного поработать, из нее вышла бы ясновидящая не хуже Ванги.

— Фу, — поморщился Мещеряков. — Не к ночи будет помянута.

— Насколько надежно ваше воздействие? — сразу же спросил Салин, не дав Виктору освоиться. Новые методы, может, и хороши, а старые надежнее. Салин срывал первое впечатление, самое чистое, не замутненное расчетом на удачный доклад руководителю. — Учтите, мы первый раз используем ваши методы. Не хотелось бы начинать с прокола.

— Прокол исключен, — уверенно ответил Виктор, устраиваясь на переднем сиденье.

— Результат я гарантирую, Виктор Николаевич. Правда, я не до конца одобряю подобный путь использования чисто научных достижений, — затянул свою дежурную песню Мещеряков.

— А я не люблю пустых разговоров. Вы можете провести грань между «чистой» и «нечистой» наукой? Думаю, нет. — Салин выждал, пока Мещеряков не опустил глаза. — Вот и мы не делим поступки на добрые и злые. Есть результативные действия, дающие перевес, и есть провалы, ослабляющие структуру Организации. Вот единственные критерии оценки. И не будем больше об этом. — Он отвернулся, снял очки, протер стекла уголком галстука. — Виктор?

— Да, Виктор Николаевич. — Он повернулся лицом к Салину, успевшему надеть очки.

— Вопрос к вам. — Темные стекла надежно скрыли глаза, но Виктор уже успел узнать, каким пронизывающим может быть взгляд этого человека. — Вы отдаете себе отчет, что ваша бывшая супруга с этого момента задействована в чрезвычайно опасную ситуацию? Причем, как говорят профессионалы, «в темную». — Вопрос был на «человеческий фактор». Виктор был ближайшим помощником Мещерякова, случисъ непредвиденное, «Дедала» пришлось бы отстранять от дел. Преемник должен сохранить потенциал учителя, но быть начисто лишенным недостатков, погубивших учителя.

Виктор немного помедлил с ответом.

— Она всегда искала приключений. Есть такой человеческий тип — искатель приключений. Уверена, что ее пронесет, кривая вывезет. — Он, как все слабые, отвечая на прямой вопрос, легко уходил в дебри теории. — В принципе, с таким настроем можно творить чудеса. Самопрограммирование биокомпьютера, как это называют американцы. Тем более что жизненный ресурс у нее выше среднего…

— Не о ней речь, — оборвал его Виктор Николаевич. — Меня интересуете вы. Разве у вас в душе ничего не шевельнулось?

— Нет, — чуть помедлив, ответил Виктор, — Я — фаталист. Любой изучавший медицину невольно становится фаталистом. Тем более… Короче, это часть большого эксперимента, которому я посвятил всего себя. А лишние эмоции только замутняют взгляд исследователя, мешая разглядеть открывшуюся после стольких трудов истину.

— Понятно, — кивнул Салин. По тону нельзя было угадать, доволен он ответом или нет. Он умел контролировать эмоции, но не для познания истины, а для ее сокрытия. «В преемники сгодится. Ученик в беспринципности переплюнул учителя», — подумал Салин, тщательно контролируя лицо, чтобы не дать проступить испытываемой сейчас брезгливости.

— Я предчувствую, что девочке суждено пережить испытание Льдом, — подал голос Мещеряков. — Мы лишь подтолкнули ее к этому, а шла она к кризису, к инициации через действие, всю жизнь. Кстати, — он придвинулся к Виктору Николаевичу. — Я уверен, что на даче находится человек, не раз проходивший подобного рода испытания. Я проанализировал психологические портреты всех живущих на даче, которые вы нам передали. Интерес представляет только тот, кто фигурирует в документах под псевдонимом «Дикарь». Остальные дачники либо отработанный пар, либо несозревшие особи. Можете верить, можете — нет, но я отчетливо ощущаю идущую от «Дикаря» мощь. Такую мощь не дает человеческое, тут нужно хоть раз прикоснуться к запредельному! Даю руку на отсечение, «Дикарь» совсем недавно проходил испытание Льдом.

— Что это такое? — нехотя спросил Салин. Обрывать Мещерякова, как и всякого вошедшего в раж болтуна, правила работы с «человеческим фактором» категорически запрещали.

Мещеряков устроился поудобнее, усевшись вполоборота к Салину.

— Внешне все просто, — начал он, явно польщенный вниманием. — Берется большой кристалл кварца из Луксора. В этом египетском городе был храм бога Тота, а стоял храм на кварцевом грунте. Можете себе представить, что впитал в себя камень! Если долго смотреть на подсвеченный кристалл, то неминуемо впадете в транс. Но тут-то и происходит невероятное. В отключенное сознание врывается сонм образов, так мы ощущаем воздействие энергий, записанных в камне, как на магнитной ленте. А место это было страшным. И видения соответствующие. Один наш подопытный описывал такие картины, что Босх вам бы показался жалким мазилкой.