|
Оценить:
|
Угроза вторжения
- Предыдущая
- 191/217
- Следующая
191
Должны были, если бы не пропали три дня назад где-то в Ярославских лесах вместе с сопровождающими. Людей не жалко, но полторы тонны гашиша! Гога знал, что в Амстердаме уже грузят контейнеры с водкой. Ее предстояло реализовать через безналоговый фонд, прокрутить прибыль через банк и раздать прибыль всем участникам операции. После этого принять от боливийцев новую партию наличных долларов, отмыть через систему казино, увести на счета фонда и вновь бросить в дело через кредиты, выдаваемые МИКБ.
— В Амстердам прибыл пакистанский изюм, что явствовало из надписей на коробках. Это сразу же заинтересовало таможню. Они досмотрели груз. — Перальта обнажил в улыбке ровные хищные зубы. — К их разочарованию, среди пяти тонн изюма не нашлось ни грамма гашиша. Фирме пришлось заплатить разницу в цене за более высокосортный товар, после чего груз был пропущен.
Гога осторожно промокнул салфеткой губы. Нога сама собой нащупала твердый бугорок под ковром у ножки стола. На всякий случай. Нажать кнопку, и через десять секунд охрана уложит боливийцев на пол.
— Сеньор Перальта только что связался с отправителем груза в Пакистане. Тот опознал на снимках свои упаковки. Он назвал проставленные им знаки, по которым можно было бы быстро отделить коробки с гашишем. Эта информация перепроверена и подтверждена. Коробки есть, а гашиша нет. — Перальта опять сверкнул своей хищной улыбкой.
С грохотом поползло кресло, отодвигаемое мощным задом дона Карлоса. Он пыхнул сигарой, краем губ что-то сказал переводчику, тот сразу вскочил. Белая салфетка осталась висеть на груди.
— Дон Карлос благодарит за ужин. Сегодня наш первый день в Москве, и вы, господин Осташвили, просили нас не говорить о делах. Мы идем вам навстречу. Завтрак мы закажем в номер. Встретимся за обедом. Где нам, выражает надежду дон Карлос, будет дан подробный отчет.
* * *
Закрыв за боливийцами дверь, Гога первым делом смел со стола всю посуду. Рованузо едва успел подхватить блюдце с кусочком торта и стакан сока. Так и замер, зажмурив глаза.
Гога длинно выругался по-грузински, потом перешел на русский мат. Рованузо молчал, лишь хватал воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Этот сучий потрох… Не дай бог он вылез из могилы! Я его на куски порежу и собакам скормлю, — заревел Гога, топча ногами мерзко хрустящую посуду.
— Кто? — Рованузо непроизвольно поджал ноги, чтобы разлетающиеся во все стороны белые осколки не попали в туфли.
— Крот! Я его маму…
— Так он же давно помер, Георгий!
— Хрен там! Жив, сука, хотя я не знаю, почему. Давид вышиб мозги из одного мальчишки. Крупье наш. Он Крота вчера сфотографировал.
— Серьезно?
— Шучу я так! Весело мне! — Гога неожиданно остановился. — Где Самвел? — не оборачиваясь спросил он.
— Уехал. Мне ничего не сказал. — Рованузо понял, — концерт окончен, — и поставил блюдце и стакан на осиротевший стол.
— Развели бардак, на три дня вас оставить нельзя! — Он одернул выбившуюся рубашку из брюк. — Нет Самвела, и хрен с ним. Много брать на себя стал. Давид займется этим делом. На тебе эти боливийские засранцы. — Он повернулся лицом к Рованузо. — Успокой как можешь. Пусть ждут. Товар мы найдем. Откопаем Крота, найдем и товар. Его это рук дело, сердцем чую!
— Понял. Где тебя искать?
— Сейчас в Останкине. Меня в студии уже ждут. Ты телевидению бабки отстегнул?
— Как сказал. Наличными, из рук в руки.
— Ладно, поеду, скажу пару слов народу. Пора свою партию регистрировать. Сейчас кто в политике, тот в законе. — Гога сжал пальцы в кулак, громко хрустнув суставами. — Потом соберемся в клубе, там спокойнее. К этому времени Давид добудет девку.
— Какую девку?
— Не твое дело. Будешь нужен, позову.
Гога вышел, тяжело, с оттяжкой хлопнув дверью.
* * *
...Оперативному дежурному ГУВД
Нарядом 48 о/м обнаружен труп мужчины 20–25 лет со следами многочисленных побоев. По обнаруженным на теле убитого документам — служебной карточке — потерпевший является сотрудником казино «Азазелло», Хорошевым Алексеем Геннадиевичем. На месте преступления работает следственная группа.
Глава сорок девятая. Старый лис, уставший бежать
Неприкасаемые
Журавлев воткнул вилку в розетку, и электробритва в его руках мерно зажужжала. Кротов удивленно вскинул бровь.
— «Филипс», хорошая фирма.
Журавлев повернулся к стоящему в дверях Кротову.
— Нет надежнее способа блокировать аппаратуру подслушивания. Проходите! Как там наш слухач?
— Инга? Забавляется с Костей. — Кротов закрыл за собой дверь.
— Не понял?
— Успокойтесь, Кирилл Алексеевич. На компьютере играют в какие-то догонялки-стрелялки. Дай бог, не на раздевание, — вздохнул Кротов и с трудом опустился в кресло.
Журавлев ужаснулся произошедшей в Кротове перемене. За час гона, пока тот мерил лужайку шагами, не обращая внимания на пронизывающий ветер и приставания вездесущего Конвоя, внутри у старика все выгорело.
«Да, теперь он действительно старик. Вон как лицо заострилось… Нет больше Крота, — подумал Журавлев, сев так, чтобы неяркий свет от настольной лампы падал на Кротова. — Споет лебединую песню — и тихо угаснет. Споет ли? По глазам видно, споет. Или, по крайней мере, попытается».
— Так, Кирилл Алексеевич, времени у нас нет. Или договариваемся сейчас, или — спасайся кто может. Что выбираете?
— Выбираю послушать. — Журавлев щелкнул портсигаром, достал сигарету, закурил.
- Предыдущая
- 191/217
- Следующая
