Мы всякую жалость оставим в бою…

• Предыдущая
• 68/141
• Следующая

— Немцы? Как это могло случиться? Какие марки машин опознаны?

— Неизвестно, мой генерал. Плохая видимость.

— А что сообщает 46-й батальон?

— Ничего, мой генерал. Передали только «Атакованы, ведем бой». Больше донесений пока не поступало, — лицо адъютанта перекосила болезненная гримаса. — Должно быть, ведут бой.

Он задумался на мгновение. Неожиданный холодок пробежал по спине, но де Голль тут же успокоил себя: «В-1-ые и 35-ые ведут бой. Им не до связи. Часть немцев, используя превосходство в скорости и маневре, обошли по флангам и рванулись к городу. Ну что ж, у нас найдется, чем встретить проклятых бошей!»

— Капитан!

— Да, мой генерал.

— Передайте приказ 3-му кирасирскому полку: выйти из города, атаковать и уничтожить вражеские танки, прорывающиеся со стороны Креси.

— Слушаюсь, мой генерал!

— Постойте, мой мальчик, это еще не все. (Как он нетерпелив, как рвется в бой!) 10-му кирасирскому: выйти из Лаона в направлении на Брюйер и, обойдя город слева нанести удар противнику во фланг. 322-му артдивизиону: одновременно с ударом немцам во фланг поставить огневую завесу в тылу противника и не допустить отхода вражеских бронесил. Теперь все. Исполняйте, капитан!

— Слушаюсь.

Сейчас бошей зажмут в клещи. После этого можно продолжать наступление на Креси. Он стиснул зубы, сильно сжал кулаки. Нет, ожидание в неведении не выносимо! Нельзя, просто не возможно вот так просто сидеть и не знать, не видеть, как развивается наступление. А среагировал он умно, просто-таки талантливо.

Генерал резко вскочил на ноги. Высокий, чуть угловатый, длинноносый он вихрем метнулся к выходу из кабинета. Торопливыми шагами де Голль поднимался на башню Лаонской ратуши, туда, где был оборудован наблюдательный пункт. Только что не силой расталкивая наблюдателей, он приник к окулярам стерео трубы.

Его сердце учащенно забилось: из города ровным строем выходили танки Somua, изляпаные камуфляжными пятнами. Они лихо разворачивались в боевой порядок и быстро двигались на встречу неприятелю. Вражеские танки оказались ближе, чем он думал, и теперь, внимательно вглядываясь в угловатые незнакомые силуэты, де Голль пытался определить: с кем же столкнула его судьба.

Подполковник Всеволод Соколов

Мы подходим к Лаону. Навстречу выкатывается новый отряд лягушек. Желтые, в ярко-зеленых пятнах, они, в самом деле, смахивают на жаб. Так-с, пора представиться гостеприимным хозяевам:

— Беркут-2! Огонь по окраинам города. Ищи артиллерию.

— Беркут-2 понял Вас, Скала.

— Беркут-3! Возьмешь на себя танки. Я — с тобой.

— Понял Вас, Скала, беру лягушек.

ЛК-2 расходятся по флангам. В центр выдвигаются «ЗГ» Тучкова. Словно на маневрах они мерно плывут правым уступом, открывая сектора для обеих башен. На флангах — грохот. Это Бороздин начинает пристрелку. Сейчас у французишек сдадут нервы, и они начнут отвечать. А у меня — цель! Ну, Зиновий, возьми же его, родненький!

Колыбанов не подвел. Трассер бронебоя аккуратно вонзается в лобовую броню правофлангового танка. Вот так! Somua вспыхивает как спичка. Слева от меня «ЗГ» молотит из «сорокопятки» точно из пулемета, а главная башня медленно шарит по полю, выглядывая новую цель. Вспыхивает еще один француз, еще и еще… О, Господи! Такого я еще не видывал: от попаданий, Somua вдруг распадается, точно яйцо, на две половины. Наружу жалко торчит оголенный мотор, и я явственно вижу, как сидят на своих местах уже мертвые «пуалю». Наваждение длится один миг, потом несчастная машина окутывается дымом, сквозь который рвутся к небу яростные острия пламени.

Гулко рокочут пулеметы, ловя разбегающихся французских танкистов. В поле пирует смерть. По полю бегут и падают черные фигурки. У некоторых по спинам и головам пляшут желтенькие язычки пламени. Одну из них настигает милосердная пулеметная очередь, она нелепо взмахивает руками и сламывается пополам.

«ЗГ» спокойно и уверенно движутся вперед и вот уже у крайних домов города можно рассмотреть отдельные детали… Не-е-ет! Это не правда!!! Этого не может быть!!! Я, точно во сне, с удивительной ясностью вижу, как «Горыныч» Тучкова резко останавливается, его главная башня медленно кренится в сторону, из моторного отделения вырываются черно-багровые клубы. Да что же это?!! Еще один «ЗГ», дернувшись от попадания, начинает нелепо вращаться на одном месте и застывает кормой к Лаону.

— Усов! Дави на полный! Вперед!

Мы бросаемся вперед. Приоткрыв люк, я снова озираюсь. Вот оно! Слева мелькает вспышка орудийного выстрела:

— Колыбанов! Слева, десять часов, орудие!

Наводчик рывком разворачивает башню и посылает в указанном направлении три снаряда беглым.

— Беркуты, Беркуты, я — Скала! Пушки слева десять!

Снаряды летят, накрывая французскую батарею 75-мм пушек. Быстро подключился Бороздин, и все скрывается в разрывах шестидюймовых гостинцев. Ах, Тучков, Тучков, как же тебя угораздило?!

— Скала, Скала, я — Беркут-1. Вижу коробки. Атакую.

— Понял тебя, Беркут-1.

Лавриненко встретил танки противника. Теперь и там разворачивается галльский ад. А здесь «Корниловы» Бороздина уже мнут и давят артпозиции, расстреливая разбегающихся и пуская пушки под гусеницы. «Горынычи», озверев от потери командира, прут напролом через садики, домики, улочки, и город будто кричит в предсмертной муке, не в силах вынести тяжести брони и молота орудий.

Я вызываю комбата мотострелков. На сегодня металлолома достаточно. Его парни пойдут впереди и будут «чистить» каждый дом и каждый сарай. Нам только бутылок с бензином в моторы не хватает…

• Предыдущая
• 68/141
• Следующая