Третий выстрел

Оглавление

– И что дальше?

– А дальше сконцентрируйся на нем и думай о нем как о враге, которого надо победить. Следи за его реакцией и старайся застать его врасплох. Играй для него. Увидишь, когда он начнет смеяться, весь партер будет у тебя в руках. У меня это срабатывало всегда.

Он задумался:

– Спасибо, но сегодня я не смогу этим воспользоваться: здесь я нравлюсь всем.

– И это правда, – вмешалась Лиза. – Альберто – звезда вечера. – (Мальчишка кивнул.) – Поделись своей новостью, Альберто.

Он поднял подбородок:

– Я участвую в «Слышал новый анекдот?».

Лиза обняла его, Альберто отодвинулся.

– Ну разве не умница, Сэмми? Это его первый профессиональный контракт. Его пригласили на десять передач. И это будут сольные выступления!

– Поздравляю, – сказал я.

– Спасибо. – Альберто отряхнул лацканы пиджака. – А теперь, извините, мне надо сосредоточиться перед спектаклем.

Он исчез за дверью входа, и я остался с Лизой.

– Можно я тебя поцелую или это неудобно?

– Лучше не надо. Альберто ничего про нас не знает, он считает тебя моим старым приятелем.

Она закурила.

– Я так волнуюсь… Знаешь, ему заплатят за выступление…

– Вот это действительно хорошая новость.

Я почувствовал ее испытующий взгляд.

– Не слышу убежденности в твоем голосе.

– Я просто осторожен. Тебе не кажется, что он рановато начал? Ему надо еще расти, играть, ходить в школу… Если он начнет выступать на телевидении, его нормальная жизнь пойдет кувырком.

– А кто тебе сказал, что нормальная жизнь лучше? Посмотри на меня, думаешь, в официантках очень весело?

– Ну… я ведь тебя чуть-чуть развлекаю.

Она смягчилась:

– Ты – да, но этого недостаточно. Если надо, Альберто будет заниматься с учителем дома. – Она стиснула мою руку. – Сэмми, для него это фантастический шанс. Он сможет проложить себе дорогу в жизни и заниматься тем, чем всегда хотел заниматься. И ему не надо будет работать черт знает где ради куска хлеба, как мне. Ты ему поможешь?

– Мне кажется, он и так хорошо справляется.

– Не обращай внимания на его позы. Он талантлив, но он еще ребенок. Он очень боится. И я тоже. Сегодня вечером мне прислали контракт с телевидения. Я в этом ничего не понимаю.

– Я кое в чем еще разбираюсь. Дашь мне прочесть.

– Потом пойдем ко мне. Я накормлю тебя ужином, и ты прочтешь контракт. – Она улыбнулась. – Альберто быстро уляжется. После спектакля он устает как собака.

– Заманчивое предложение. А если я скажу «нет»?

Она быстро огляделась и поцеловала меня.

– А то я бы сказал «нет». Ладно, пошли, я хочу поглядеть на него в деле.

Клуб «Арчи» представлял собой просторную, как гимнастический зал, комнату со скамьями для зрителей и бесхитростно сколоченным помостом. Почти все места были заняты, в зале присутствовало человек сто. Неплохо, в мое время на спектакль собиралось гораздо меньше публики, да и сам я не был мальчишкой двенадцати лет.

Мы с Лизой уселись подальше от сцены, чтобы не маячить перед глазами Альберто. Он выступал не первым. После вступительного слова парня в красном пиджаке с эмилианским акцентом, который довольно сносно имитировал телеведущих, я с удовольствием посмотрел номер двух одетых в трико восемнадцатилетних ребят, танцевавших на письменном столе на роликовых коньках. Дальше следовала девочка лет семнадцати с байками о Пьерино, потом десятипудовый толстяк, хрюкавший подмышками в такт музыке, за ним три мальчика, притворявшихся геями, и очаровательная девчушка с рассказами о своих любовных фиаско. Старая истина театрального спектакля: она была слишком хорошенькая, чтобы над ней смеяться, но публика и ей аплодировала так же великодушно, как и остальным.

Лиза толкнула меня локтем:

– Его выход. – Она вся сжалась, предельно собравшись.

Конферансье в красном пиджаке поднялся на сцену, проводил девочку, и голос его посветлел:

– А теперь момент, которого мы все ждали: наш любимчик, Альберто!

Конферансье вышел, и появился Альберто. От грома аплодисментов задрожали стены. Мальчишка выглядел дерзко. Он встал посредине сцены, широко расставив ноги, и осветитель выхватил его лучом прожектора. Сделав вид, что озирается по сторонам, он произнес:

– Тому из вас, кто попробует не рассмеяться, подмешают в пиво гутталакса.

Взрыв оглушительного хохота. Я покосился на Лизу и понял, что для нее сейчас не существует никого, кроме сына. Она еле слышно повторяла каждое слово Альберто, чуть шевеля губами.

– Он держится молодцом, – шепнул я.

Она даже не пошевелилась. Напряженно подавшись вперед, она не сводила глаз с Альберто.

Мальчик казался более раскованным, чем она. Он не боялся публики и, не тушуясь, довольно развязно выдал несколько реприз среднего качества из стандартного репертуара кабаре. Произнося текст, он жестикулировал, при этом не удаляясь от микрофона. Этим приемом мои бывшие коллеги не владели. Потом, остановившись, он поднял руку, прося тишины.

– А теперь, – сказал он, – поговорим о серьезном.

Почти не переводя дыхания, он проговорил одну за другой целую серию реприз на злобу дня: точных, разящих и необыкновенно смешных. Зрители лопались со смеху, хватаясь за животики. Все, кроме меня.

Я смотрел на него в испуге.

12

Было трудно после спектакля идти к Лизе и делать вид, что все в порядке. Она, казалось, ничего не замечала, возбужденная успехом сына. Мальчик устал и вспотел. Я машинально его поздравил и похвалил.