Сквозь Пекло

Оглавление

Стоян присел на корточки у самого края, принял у Святозара сына, и, поднявшись, торопливо передал его стоящему позади него Дубыни.

Наследник подступил к самой лесенке и оперся на перила руками, понимая однако, что подняться ему не удастся. Храбр и Стоян наклонились, и, облокотившись об перила, подхватили с двух сторон Святозара под мышки да точно пушинку выдернули из воды. Лишь наследник оказался на деревянном настиле, повиснув на плечах Стояна и Храбра, как Дубыня, уже передавший Яронега своей жене и Белославе, укрыл его теплым укрывалом. Наследника спешно довели до берега и посадили на лавку. Чуть слышно прошептав заговор над застывшей ногой и проведя рукой по мокрым порткам и рубахе, в тот же миг обсохших, Святозар обернулся к толпящимся на берегу людям, наблюдающим за обрядом, и громко крикнул:

— Люд восурский, приступай к обряду, и знай, вода, которую я покрыл лазурными каплями, каждому из ваших сынов принесет здоровья и убережет от всех болезней ровно до следующего девятнадцатого студня. Это мой дар вам, в честь моего божатушки Яронега!

И тотчас позади него послышался радостный гул множества голосов. А народ принялся проводить обряд дальше. Люди начали подходить к лавке раздеваться, да раздевать мальчиков, кои как истинные восуры несмотря на холод не плакали.

Стоян присел около ноги друга, подвернул портки и стал суетливо растирать рубец и кожу вокруг него согревающей мазью.

— Стоян, — обратился к другу Святозар и скривился от боли. — Ну, чего ты, ее так трешь, ты мне сейчас кожу с нее снимешь. Мало того, что на пару с Храбром, чуть руки мне не повырывали, так дернув из воды… Так теперь давай кожу еще сдери живьем. Заканчивай там тереть, да подай лучше чулки и сапоги.

Сзади подошел Дубыня и укрыл наследника еще одним укрывалом, погодя насухо вытер голову и лицо да надел шапку, а Святозар при помощи Стояна, натянул на себя штаны, чулки и сапоги.

— Ах, Святозар, — сказала возвернувшаяся от уже одетого сына Белослава, пришедшая, чтобы поблагодарить наследника и по-теплому заулыбалась. — Какое ты опять чудо прекрасное придумал. И ведь каждый раз удумаешь, что-то новое, да такое красивое.

Любава подала Святозару большую чашу горячего сбитня, который разносили посадские, нарочно для обряда пришедшие из Славграда. Наследник принял теплую чашу, и подул на темно-бурую поверхность сбитня, прогоняя густой пар поднимающейся от него. Любава прижавшись к спине мужа грудью, крепко обняла его и поцеловала в щеку.

— Да, что ж, Белослава, — ответил наследник, делая большой глоток сбитня. — Не каждый день божатым становишься. Я ведь этого дня четыре года ждал, сама знаешь, и уже давно все придумал, вот только воплотить никак не мог.

— А, что ты Яронегу в воде говорил? — спросил Храбр наблюдающий за тем, как Стоян укрывал больную ногу стеганным, теплым укрывалом.

— Это мой дар, — произнес наследник. — Этот дар будет оберегать его жизнь, покуда жив я… Так всегда то, что ты создал магией живет лишь пока жив ты. — Святозар замолчал, глубоко вздохнул и взглянул на лазурно сияющую поверхность проруби, где очередной божатый отец, нырял со своим сыном под воду. — Ну, а когда я умру, изумруды обернутся в синие сапфиры, и Яронег, и все кругом узнают, что…

— Замолчи, замолчи, замолчи, — закричала сзади Любава и поцеловав мужа в щеку, закрыла ладошкой его уста. — Не говори так, не хочу такое слышать, — она плотнее прижалась к Святозару и на миг затихла.

Храбр зыркнул на влюбленных и довольно хмыкнув отошел в сторону. И в тот самый морг, когда затихла Любава прижавшись к Святозару грудью и животом, он внезапно почувствовал, как из чрева жены пошло необыкновенное тепло, наполнявшую ее светлой и чистой, новой жизнью. И немедля Святозар услышал прилетевший из далекой дали тихий, родной шепот ДажьБога: «Надежда…это и есть надежда, для твоего отца… А теперь иди по пути, который я тебе указал, мальчик мой!»

Наследник вздрогнул всем телом, отстранился от Любавы и удивленно-радостно посмотрел в ее зеленые глаза.

— Ты, чего, Святозарик? — встревоженным голосом поспрашала она.

— Ты ждешь, дитя? — шепнул ей наследник.

Любава вся зарделась, оглянулась по сторонам, и, увидев, что их никто не слышит, поправила на голове пуховой платок да тихим голосом ответила:

— Да.

— Почему, ты не говорила? — уже чуть громче, не в силах скрыть своей радости вопросил Святозар.

— Потом скажу, потом… дома поговорим, — пояснила Любава и смущаясь, торопливо, отошла от мужа.

Святозар воззрился вслед жене, и неожиданно ему стало так тяжело…будто внутри него душа сжалась в маленький комочек. Вот, оказывается, о какой надежде говорил ДажьБог. Надежда это сын Святозара, продолжение его рода и рода его отца. Это вечная жизнь, которая никогда не сможет прерваться. Но именно из-за этого и стало так тяжело наследнику. Значит, придется ему покинуть Любаву, и не увидеть, как наливается она красотой новой жизни, а может, не удастся увидеть рождение сына. Не удастся прижать к себе, это маленькое и светлое счастье, оное продолжит род первого восурского человека на земле. Святозар надсадно вздохнул, а вернувшийся к нему Храбр, беспокойным взором осмотрев его с ног до головы, спросил:

— Ты, чего Святозар? Тебе не хорошо?

— Уж, я и не знаю, как ответить Храбр. Вроде хорошо, а вроде и нет, — изрек задумчиво наследник. И устремив взгляд в высокое, зимнее, холодное небо, тихо добавил, — путь мой только, что начался.

Глава девятая

Святозар вернулся с обряда в каком-то неясном состоянии, и сам толком не понимая рад он или не рад тому, что, наконец, узнал про обещанную ДажьБогом надежду и начинающийся новый путь. Борщ и Вячко помогли дойти наследнику до бани, и, устроившись на верхний полок, он дюже долго лежал там, согревая свою ногу и осмысливая, что теперь ему предстоит обязательно найти заговор и поговорить с отцом.