Сквозь Пекло

Оглавление

— Ешь, ешь, — настойчиво проронил Стоян. — Тебе надо поесть, ты, целый день не ел.

— Нет, я не хочу, мне надо отдохнуть, — ответил Святозар и скривил лицо. — Рука болит… я поем завтра.

— Нет, — убедительно добавил Стоян и увидев, что наследник ложится, придержал его за левое плечо. — Ешь, а то сил не будет… Это же не зайчатина, которую ты не любишь… Это горный баран, жаренный, да кем моим отцом… А он заметь друг мой, всегда вкусно готовил в походах… не то, что Молчун… Вечно у него заяц был, то пережаренный, а то наоборот недожаренный, а проще говоря — сырой.

Святозар усмехнулся, и, покачивая головой, принялся неторопливо кушать, а после запив еду из кубышки холодным чаем, лег. Стоян забрал мису и кубышку, бережно укрыл друга укрывалом и направился к выходу, когда к нему обратился наследник и чуть слышно спросил:

— Стоян, а скажи мне, чего же ты все время тогда, там… на Сарачинской горе, хвалил стряпню Молчуна? Ведь выходит она тебе, также как и мне не нравилась.

— Эх, друг мой дорогой, — опуская полог, ответил Стоян. — Ну, чего я бы стал расстраивать брата, который так старался мне угодить.

Глава восемнадцатая

Когда Святозар проснулся, в намете было сравнительно темно. Наследник ощупал правое плечо, все еще слегка побаливающее, и произнес заговор, а когда, так-таки через мгновение, левая рука засветилась лазурным светом, озарил намет, в котором кроме него никого не было. Полог внезапно открылся и в кущу заглянул Храбр.

— Ну, ты, как сынок? — с беспокойством в голосе спросил наставник.

— Все хорошо, Храбр, рука почти прошла, — поднимаясь с овчинника, ответил наследник. — Сейчас, что день или ночь?

— День, Святозар, — пояснил Храбр, отодвигая полог, чтобы наследник смог выйти.

Святозар, взял овчинник и шапку, и, подойдя к выходу, принялся натягивать сапоги, но правая рука еще плохо его слушалась и болела, а левая горела лазурным светом. Храбр узрев дернувшееся от боли лицо наследника, взял из его рук обувку и участливо произнес:

— Давай, я помогу, — и враз натянул сапоги на ноги Святозара.

Выйдя из кущи наследник, испрямил спину и расправив затекшие от сна плечи, огляделся. В нескольких шагах от намета горел, огражденный по кругу гладкими каменьями, костерок, выбрасывающий ввысь короткие лоскутки огня и тихонько попыхивающий, пощелкивающий деревом.

— А, где, все? О, да, вы костер разожгли, а где дерево нашли? — удивленно вопросил он и тотчас затушил левую руку.

Неспешно шагнув вперед Святозар накинул на плечи овчинник да надел на голову шапку.

— Это не дерево, а ветки, — ответил Храбр, и, постелил на плоский камень свернутое укрывало, приглашая опуститься на него наследника. — Садись, сынок, я тебя покормлю, — добавил он.

Святозар сел на камень укрытый укрывалом и склонившись к костру разглядел, что там и впрямь горят еловые ветки.

— Храбр, — не унимаясь переспросил Святозар. — А, где ветки взяли?

— Где, где… нашли, — почему-то весьма недовольно буркнул наставник и подал наследнику мису с едой, да налил полную чашу чая. — На вот лучше поешь, и попей…. Ты, же вчера хотел горячего чая попить.

— Храбр, оставьте хлеб себе на обратную дорогу, вам он пригодится, до деревни Крайняя дней восемь будете идти, — протягивая хлеб наставнику, сказал Святозар.

— Ешь, сынок, ешь хлеб, — тяжело вздыхая и отстраняя руку с хлебом, отозвался Храбр. — Нам восемь дней, а тебе мой мальчик, неизвестно, что впереди предстоит пережить. Так, что ты хоть сейчас поешь…Хоть сейчас, мы тебя, дорогой наш мальчик, побалуем… Ведь неизвестно, неизвестно, как там…, - голос наставника резко дрогнул и он смолкнув, опустился на другой камень около костра, да подкинул в огонь пару хвойных, иссохших веток.

— Там, холодно, Храбр. Там очень холодно, — тихо заметил наследник, на малеша прекращая есть. — Но я надеюсь, лишь на одно…Я так хочу помочь своей матери, так хочу ее выручить из той беды, в которую она попала по моей вине, что меня ничего не может напугать и даже этот холод… Та ноша, которую я уже пять лет несу на своей душе, ноша, что по- моей вине, там где-то в пекельном царстве, на поле вечного неприюта томится душа моей матери, вот, что меня пугает… И перед этой ношей отступает и пекельный холод и опасения за собственную жизнь и понимание того, что может быть в этой жизни — Явь, я вижу последний раз….

Со стороны входа груженные еловыми ветками и громко пыхтя пришли Дубыня, Стоян и Часлав.

— О…о…о…,- обрадованно протянул Дубыня увидев Святозара. — Ты, уже поднялся, сынок, как твое плечо?

— Хорошо, Дубыня, хорошо, — заулыбавшись, откликнулся наследник и отпил из чаши чая. — А, когда я так сытно поел, да попил чая, так и вообще ожил. Вот мне все же, что интересно, откуда вы столько веток еловых принесли?

— Храбр, ты чего ему сказал? — кивнув другу, поспрашал Дубыня.

— Ничего не сказал, — пожимая плечами, ответил Храбр.

— Ну, и правильно, — кивнул другу Дубыня, и, бросив ветки на землю, принялся отряхиваться, а потом опустился подле Храбра на покатый, словно нарочно принесенный сюда камень.

— Не понял я чего-то вас? — обеспокоенно погладывая на наставников и другов располагающихся возле костра, проронил наследник.

— Ты, вон давай пей чай, — сказал Дубыня и нежно погладил Святозара по волосам. — Пей, мальчик, да сил набирайся, они тебе понадобятся.

Когда Святозар все поел и выпил две чаши чая, со стороны входа пришли замерзшие и усталые Изяслав, Мал и Звенислав. Они принесли с собой молодого козла, верно тяжелого, оно как под той ношей, каковую Мал тащил на плечах, он значительно согнулся. Проводник сбросил козла на землю, и, подойдя вплотную к костру, надрывно дыша, опустился на корточки, протянул руки к огню, чтобы обогреться, и широко улыбнувшись Святозару, погодя спросил: