Из золотых полей

Оглавление

110

Чесс подозревала, что рядом с ними она выглядит неотесанной и плохо одетой, несмотря на то, что свое голубое платье, копию с модели Уорта, она заказала в одном из самых дорогих магазинов Нью-Йорка. У него были пышные рукава фонариком — последний крик моды — и отделка из кружева в виде бабочек, обильно расшитых жемчугом и горным хрусталем. Из драгоценностей на ней было колье из сапфиров и бриллиантов — неожиданный подарок Нэйтена. Господин в сюртуке, служащий ювелирной фирмы «Тиффани», доставил его на корабль перед самым отплытием. И все же Чесс знала, что не обладает шиком и изысканностью, присущими тем женщинам, которых она видела вокруг себя. Их платья отчего-то подходили им лучше. Впрочем, это не имело значения. Ей нравилось смотреть на них.

А Нэйтен чувствовал себя как дома. Похоже, он даже не замечал, насколько другие мужчины отличаются от него, не замечал, что фраки сидят на них намного более ладно и что есть в них что-то, не поддающееся четкому определению, отчего кажется, что даже их волосы лучше подходят к их головам. Он, как всегда, оставался самим собой и был этим совершенно доволен. Его тревожило только одно — отчужденность, возникшая между ним и ею, и чувство вины и стыда.

— Теперь все изменится, Чесс, — сказал он убежденно. — Я уехал от нее, и теперь все будет в порядке. Я заглажу свою вину перед тобой.

Чесс не желала думать ни о Лили, ни о Стэндише. Ни о чем из того, что осталось за кормой парохода «Кампанья». Ей хотелось наслаждаться тем, что окружало ее сейчас.

— Все это позади, Нэйтен, — ответила она мужу. — Давай забудем об этом и сделаем вид, будто этого никогда не было. Я не хочу портить наше путешествие.

Нэйт вздохнул с облегчением. На такое снисхождение он и не надеялся, и, видит Бог, не заслуживал его. Однако он ничуть не удивился. Он был убежден, что для Чесс секс не имеет никакого значения. А коли так, то его страсть к Лили не могла ее сильно задеть. Надо была просто помалкивать и ничего не говорить ей, тогда все бы обошлось. Но раз уж слово вылетело, теперь самое лучшее — сделать, как предложила она, и притвориться, что ничего не случилось. Плавание через океан — интереснейшая штука, можно узнать много нового. Он подумал о том, как легко движется корабль и как мало ощущается на палубе вибрация от огромных двигателей, работающих внизу.

— Завтра я разыщу старшего механика, — сказал он, — и попрошу его показать мне машинное отделение.

Ему понравился вкус вина. Если дома он будет обедать по вечерам, как здесь, на корабле, а не в середине дня, то за обедом тоже можно будет пить вино.

— Интересно, какой сорт винограда надо посадить, чтобы иметь свое вино?

— Никакой. Мы можем покупать его в бутылках у виноторговца в Ричмонде.

Чесс вспомнился прохладный, сыроватый винный погреб в старом Хэрфилдсе. В детстве она нередко спускалась туда летом, если ей становилось слишком жарко. Как она могла это забыть? Завтра же надо будет написать Ланселоту О’Брайену, чтобы он соорудил такой же погреб в новом Хэрфилдсе. Она сможет отправить это письмо, когда они прибудут в Ливерпуль.

Однако на следующий день началась полоса дождей и шквалистых ветров, и письмо так и не было написано. Чесс проснулась еще до рассвета. Первой ее мыслью было, что она каким-то образом отравилась.

Всю оставшуюся часть плавания она страдала от морской болезни. Приставленная к ней горничная уверила Нэйта, что для жизни это не опасно и что она знает, что надо делать, чтобы жертвы этого недомогания чувствовали себя более или менее сносно.

Нэйт исследовал все механические чудеса «Кампаньи», подружился с кочегарами, механиками, капитаном и большинством пассажиров-мужчин из числа тех, кто не свалился от морской болезни.

Когда Чесс ступила на английский берег, она была бледна и пошатывалась. Ей казалось, что долгожданная суша тоже качается под ее ногами. В поезде, идущем в Лондон, ей стало легче, но ненамного. Покачивающийся вагон слишком живо напоминал ей корабельную каюту.

То же самое можно было сказать и о кабриолете, который вез ее от вокзала до гостиницы. Только на следующий день, проснувшись спозаранок, она вновь ощутила вкус к еде и путешествиям. Лондон! Наконец-то она увидит его.

Отель «Савой» стоял на берегу Темзы. Раздвинув занавески и открыв окно, Чесс увидела широкую гладь реки, отражающую розовое с золотом рассветное небо, ощутила характерный запах морского порта, запах угля, машинного масла, рыбы, дыма и пряностей, и услышала сначала нестройные крики, доносящиеся с десятков больших и малых судов, а затем — веселый перезвон колоколов ближних и дальних церквей.

Она раскинула руки, желая обнять все это, а потом бросилась одеваться.

«Савой» оправдал свою репутацию — обслуживание в нем и впрямь не имело себе равных. Когда Чесс вышла из ванной, ее личная горничная уже ожидала ее, держа наготове платье.

— Меня зовут Эллис, — сказала она, делая книксен. — Не желает ли мадам, чтобы ей подали завтрак в номер? Ресторан открывается в семь часов.

Бронзовые часы на каминной полке показывали без десяти шесть.

— Да, я бы хотела заказать завтрак в номер. Благодарю вас, Эллис.

— Если мадам будет угодно взглянуть сюда… — Эллис подошла к раструбу, торчащему из стены. — Это переговорная трубка. Если мадам чего-либо захочется в любой час дня или ночи, ей достаточно сказать в трубку, чего она желает, и это будет исполнено.

— Подождите, Эллис, не заказывайте завтрак в этой комнате. Мой муж наверняка захочет посмотреть, как пользуются переговорной трубкой. Он сейчас в гостиной. Сделайте заказ по той трубке, что находится там.