Из золотых полей

Оглавление

120

Стэндиш обещал дать ей все, что она попросит.

Для начала он повез ее в Гайд-парк, и там они присоединились к длинной процессии экипажей, медленно катящихся по широкой грунтовой дороге в южной части парка.

— Эта аллея называется Гнилым переулком, — заметил Стэндиш. — Как вы понимаете, социалисты выжимают из этого названия все, что можно.

Он приподнял шляпу и поклонился даме в открытом фаэтоне, которая проезжала мимо. Она улыбнулась и закрутила свой зонтик от солнца. Еще один поклон в другую сторону, потом еще и еще — на всем протяжении длинной, запруженной экипажами дороги. Правя лошадьми и кланяясь направо и налево, он не переставал говорить.

— Ранним утром здесь катаются верхом, в том числе и некоторые дамы. Затем, в полдень, Гнилой переулок переходит во владение дам, правящих упряжками, за которыми скачут грумы. В пять часов — сейчас — экипажи становятся крупнее, наряды — более замысловатыми, и лошадьми правят уже не дамы, а их кучера. Здесь есть и стулья — вон они, под тем деревом, выкрашенные в зеленый цвет. Те, кто хочет посмотреть на представление, не участвуя в нем сам, может взять их напрокат у паркового служителя.

— Но ради чего все эти усилия? — спросила Чесс. — Ведь для тех, кто хочет размяться, есть и другие места, такие, как Хэмпстедская пустошь, где чудесный воздух и много места.

— Ради того, чтобы посмотреть на других и показать себя. Чтобы напомнить о своем существовании. Чтобы поязвить, пофлиртовать, продемонстрировать новый туалет или новых лошадей. Чтобы иметь темы для пересудов. Например, мы станем нынче вечером предметом сотни бесед, потому что у нас нет кучера и никто не знает, кто вы такая. Это ваши будущие лондонские знакомые, Чесс. Они попросят меня рассказать, кто вы и как вас зовут, а затем начнут наносить вам визиты и присылать приглашения.

После прогулки в Гайд-парке Чесс попросила лорда Рэндала покататься с нею на омнибусе.

— Когда я заикнулась об этом мисс Фернклиф, она отказалась и очень высокомерно, — сказала она. — А мне с самого первого дня, как я увидела омнибус, ужасно хотелось прокатиться на его империале и посмотреть сверху на лондонские улицы.

Конные омнибусы, красные, коричневые и желтые, имели два яруса и винтовую лестницу, которая вела на открытый второй ярус с рядами деревянных скамеек и низкими бортами. В них ездило простонародье, и лорд Рэндал Стэндиш никогда ими не пользовался. Однако он согласился помочь Чесс удовлетворить ее любопытство. Лошадь и коляска были оставлены на попечение одного из портье «Савоя», а Стэндиш и Чесс пошли пешком по Стрэнду к остановке омнибуса.

Омнибус был почти полон, но пассажиры одной из скамеек империала подвинулись, чтобы Стэндиш и Чесс смогли сесть рядом слева. Прозвенел звонок, и омнибус тронулся с места.

— Здорово, правда? — воскликнула Чесс. — Смотрите, как далеко видно. По-моему, все это движение и сутолока просто чудо.

Даже в воскресенье Стрэнд был от тротуара до тротуара запружен подводами, кэбами, частными экипажами, пешеходами, переходящими улицу с риском для жизни, другими омнибусами, стадом коз, перегоняемых Бог знает куда, и всадниками, ныряющими в просветы в потоках экипажей и петляющими среди них, то пришпоривая, то останавливая своих коней. Это было похоже на гигантскую сцену, на которой одновременно разыгрывались десятки небольших пьес.

Стэндиш всегда рассматривал уличное движение только как помеху. Но прежде он никогда не был разом и его частью, и зрителем, глядящим на него сверху. Вскоре он увлекся открывшимся перед ним зрелищем. Интересно, Чесс именно это имела в виду, когда сказала «здорово»? Это выражение было ему незнакомо.

Среди пассажиров, едущих на империале омнибуса, царило праздничное настроение. Солнце пригревало, небо было голубым, а до завтрашнего утра, когда надо будет идти на работу, еще далеко. Юноша в клетчатой кепке достал из кармана губную гармонику и начал наигрывать мелодии популярных песен, исполняемых в мюзик-холлах. Его друзья, парни и девушки, громко пели, пока кондуктор не поднялся с нижнего яруса и не велел им прекратить.

— Как жаль, — огорчилась Чесс. — Вреда от них не было никакого, и я с удовольствием их слушала.

— Знаете, Чесс, мне кажется, вам бы пришлась по душе жизнь богемы. Возможно, для нее вы и созданы.

— А что такое богема?

— Завтра я вам ее покажу.

В тот вечер Стэндиш был приглашен на званый обед, поэтому после прогулки в омнибусе он проводил Чесс до ее люкса в «Савое».

— Завтра я зайду за вами в четыре, — сказал он. — Мы выпьем чаю с одними моими друзьями, и, вероятно, у них же поужинаем. Они на такие вещи смотрят одень просто.

Когда Чесс на прощание протянула ему руку, он поклонился и поцеловал ее. Потом повернул ее тыльной частью вниз и поцеловал ладонь. Словно молния пронизала руку Чесс от запястья до плеча. У нее даже пресеклось дыхание.

— До завтра, — промолвил лорд Рэндал.

— До завтра, — шепотом повторила Чесс.

* * *

— Стэндиш, с чего это вы сегодня вечером вздумали кататься по Гнилому переулку? Я даже встревожился. Испугался, что вы явитесь на обед к Агате в женском платье, и у нее не получится равное число дам и кавалеров, как она планировала.

И хозяин дома с такой силой хлопнул лорда Рэндала по спине, что он бы неминуемо пошатнулся, если бы не был заранее готов к такой форме выражения дружеских чувств. Граф Лепуорт в знак приветствия всегда изо всех сил хлопал своих приятелей по спине.

— Мой дорогой Мефистофель, скажите, кто была ваша ошеломляющая спутница? — спросила графиня Лепуорт с едва завуалированным ехидством. В снобизме она не знала себе равных.