Из золотых полей

Оглавление

На следующий год Мэри родила еще одного ребенка, и назвала его Чарльзом Уэсли. Элли тоже родила, но бедный малыш родился мертвым. Тем декабрем она и померла, в аккурат под Рождество. Она так и не окрепла после третьих родов.

Мэри взяла двоих детей Элли к себе. Она была любящей матерью всем четырем детишкам. И тем, которые народились позже, — тоже. У нее родилась еще девочка, Мэри, потом Гидеон, а потом еще одна девочка — Люсинда.

С семью детьми дом уже трещал по всем швам, и Зик собирался пристроить к нему еще одну комнату. Но еще до того, как он начал, новая комната уже стала не нужна. Вспыхнула дифтерия — страшное было дело. Из всех семерых выжил только Гидеон.

У Чесс перехватило дыхание. Она знала, как хрупка жизнь ребенка. На фермах арендаторов в Хэрфилдсе умирало немало детей, но ни разу ни в одной семье не умерло шестеро зараз.

Ливви продолжала:

— За утешением Мэри обратилась к Богу. И к Гидеону. Она не спускала этого малыша с рук. Через год она произвела на свет еще одного мальчика. Она назвала его Джоном Уэсли, как первого, но вложила в это имя больше значения, чем в первый раз. Она говорила, что дает ребенку это имя в знак благодарности церкви, которая помогла ей пережить ее горе.

Она все еще была молодая, ей исполнился только двадцать один год. И крепкая. Хоть росточком она была и мала, а в поле могла ломить наравне с мужчинами, Зиком и Джошем. За следующие четыре года она нарожала еще четверых детей. Теперь у нее было шестеро, и в доме снова стало тесно. Но самым любимым оставался Гидеон. Мэри говорила, что он — дар, который ей ниспослал Господь.

Ему было одиннадцать, когда началась война. Нэйту тогда было всего пять, он был самый младший. Джош и Зик, конечно, ушли воевать. Мэри с помощью соседей убрала весь урожай. А потом, сразу после Нового года, ко мне прибежал Нэйт, весь в слезах. Сказал, что дети, все до одного, больны, а их мать просто сидит в углу, раскачивается из стороны в сторону и молится. Нэйт ужас как задыхался, и я сразу поняла, что у него коклюш. Я взяла его на руки и побежала со всех ног. Они у меня тогда были куда моложе.

Старая Ливви пошарила в мешке, где у нее хранились обрезки тканей.

— И сколько же умерло? — прошептала Чесс.

— Половина. Гидеон тоже едва не помер, но все ж таки выкарабкался. Мэри все твердила, что это чудо. Она почти и не замечала, что ее малютка Мэри и еще один сын тоже живы. У этих бедных детей почитай и не было матери, пока Джош, вернувшись с войны, не привел в дом Элву. Она дала им столько любви, сколько они согласились от нее принять. Элва была добрая девушка и совсем молоденькая: ей тогда было всего пятнадцать. Если бы на войне не полегло столько мужчин, она могла бы найти себе жениха намного лучше Джоша. Он был ранен в живот, и это чудо, что он выжил. Но боль его так и не отпустила; после той раны он разучился радоваться жизни. И Элва состарилась быстрее, чем ей было положено природой.

Но все же в утешение Бог послал ей детей. Двоих детишек Мэри и тех, которые родились у нее самой. А вот у Изикьела Ричардсона не было утешения. К тому времени, когда он вернулся домой, Мэри совсем помешалась на религии. Для нее существовал один Гидеон, больше ей ни до кого не было дела. Я всегда подозревала, что и ему она слегка своротила мозги набекрень, все время твердя, что Господь избрал его среди всех остальных, чтобы спасти от дифтерии, а потом от коклюша. Ему было тринадцать, когда он испытал восторг единения с Богом. Так проповедует методистская церковь. Если ты в самом деле веруешь, что Иисус Христос умер за тебя и что он омоет тебя от грехов и будет твоим Спасителем, тогда Христос войдет в твое сердце и ты почувствуешь восторг единения с Богом.

На это надо надеяться, к этому надо стремиться, но лишь очень немногие сподобляются почувствовать это. Гидеон сподобился. Или поверил, что сподобился. Или сказал, что поверил, что сподобился. Мэри-то в это поверила сразу и безоговорочно. Теперь уж ничего не оставалось делать, как дать ему образование, чтобы он стал настоящим проповедником, посвященным в духовный сан. Она шпыняла Зика каждый день, не давая ему ни минуты покоя, чтобы он больше сеял табака и больше выращивал, чтобы было чем платить за Гидеона: и за жилье, и за стол, и за книги, и по счетам всяким, и за хорошую одежду. В конце концов Гидеона посвятили в сан. Вот тогда Зик просто взял и ушел. Он дал ей то единственное, чего она желала, наполовину угробив при этом себя самого, и дал Нэйту единственное, что у него осталось — половину фермы, а сам пошел искать себе хоть немного счастья.

— И что с ним стало?

— Никто не знает. Я молю Бога, чтобы он-таки нашел себе толику счастья. Малютка Мэри сделала то же самое, что и ее отец. Она уехала как только нашла мужчину, который хотел жениться на ней и увезти ее подальше от дома.

То, как Мэри понимает религию, отравило сам воздух в этом доме. Удивительно, что Нэйт вырос таким, какой есть — добрым и великодушным. Думаю, это заслуга Элвы. А Мэри я жалею. Но любить ее трудно, хотя Библия и велит нам любить ближних. Такие, как она, только отвращают людей от веры. У нее на все один ответ: «нельзя» и «это грех». Она мне не нравится, а больше я такого ни о ком не могу сказать.

Старая Ливви посмотрела через плечо.

— Хороша картинка, — сказала она своим обычным голосом, не тем, который приберегала для историй. Взгляд Чесс последовал за ее взглядом. Сэлли и поросята мирно спали в корзине.

— Ты лучше отнеси девчушку домой, Чесс, — посоветовала Ливви. — Уже смеркается.

— Да, я знаю, вы правы. Но скажите мне еще одну вещь. Что из себя представляет жена Гидеона?