Из золотых полей

Оглавление

Завтра, как только Джим вернется, мы с тобой сделаем вот что: намалюем краской объявления на каждом придорожном камне и стене. Если кто-нибудь вдруг вздумает явиться на мельницу с зерном, им займется Джим. В крайности с помолом может справиться и один работник.

Так что выбрось эту старую бумажку, Чесс. С прошлым покончено. Теперь меня волнует только будущее.

Нэйт осторожно тронул пальцем модель сигаретной машины, и ее миниатюрный вал-шестерня задвигался вверх-вниз.

— Гениальная работа, — сказал он убежденно. — Когда будешь сочинять письмо старику, так и напиши.

— В этом нет нужды. Огастес Стэндиш никогда не сомневался в том, что он — гений.

— Ты сильно скучаешь по дому?

— О чем ты, Нэйтен? Мой дом — здесь.

Нэйт обвел взглядом комнату.

— Но ведь это совсем не похоже на то, к чему ты привыкла. Я уже не раз об этом думал.

Чесс пренебрежительно фыркнула:

— Фу, что за чушь! Ты сможешь построить мне такой же дом, как Хэрфилдс, когда станешь сигаретным королем Северной Каролины.

— Что-о? Северной Каролины? — прорычал Нэйт в шутливом негодовании. Он улыбался. — Ты недооцениваешь меня, женщина! Самое малое — всех Соединенных Штатов!

Он опять коснулся пальцем модели.

— Обещаю: так оно и будет, — на этот раз он уже не шутил.

— В конце этой недели я дам расчет Джиму, — продолжал он. — Если он еще не уволился сам.

— Нэйтен, как ты можешь уволить Джима?! Ведь он твой друг!

Он взглянул на нее так, словно она заговорила на иностранном языке:

— Речь идет о бизнесе. Причем здесь дружба?

И он снова принялся разглядывать модель. С минуту Чесс наблюдала за ним, затем отвела взгляд.

«Я совсем его не знаю. Я замужем за ним. Я его люблю. Но, в сущности говоря, он остается для меня незнакомцем. Интересно, наступит ли когда-нибудь день, когда он перестанет меня удивлять? Надеюсь, что нет».

* * *

— Я решил перебраться в город, — едва войдя, объявил Джим.

У Чесс словно камень с души свалился.

— Мне будет тебя не хватать, — сказала она.

— Придется тебе подождать до завтра, — заметил Нэйт. — Нам с Чесс надо сегодня кое-что сделать, и мы сейчас уедем. А ты останешься на мельнице.

— Завтра так завтра, — добродушно согласился Джим и улыбнулся своей обычной смущенной улыбкой. — Когда будешь в Дерхэме, Чесс, заходи проведать меня. Я буду работать в магазине мистера Энджира.

А она-то беспокоилась из-за того, что Нэйтен собрался его уволить. Видно, ей еще многое предстоит узнать о том, как делается бизнес.

* * *

В доме было слышно, как повозка, груженная зерном, едет по дороге, ведущей к их мосту, и они выходили ей навстречу и вместе с клиентом шли на мельницу. При этом Чесс всякий раз испытывала несказанное облегчение. Деньги, получаемые за помол, были нужны им позарез, ведь прежние сбережения Нэйта таяли с ужасающей быстротой.

Он же, напротив, досадовал из-за того, что клиентов становится все больше, так как целиком был поглощен работой, которой занимался в доме, и не желал от нее отрываться.

Он создавал сигаретную машину, со скрупулезной точностью вырезая из дерева каждую деталь. При этом размеры модели Огастеса Стэндиша увеличивались в четыре раза.

Чесс любила наблюдать, как он работает, особенно по вечерам, когда свет керосиновой лампы накладывал мягкие тени на его лицо и горло, подчеркивая каждую впадинку. Он был полностью сосредоточен на своей работе и не замечал, что она на него смотрит. Тонкие светлые стружки, закручиваясь в колечки, скользили вниз из-под его резца и бесшумно опускались на пол, словно падающие звезды.

Чесс с удовольствием вдыхала бодрящий, свежий аромат дерева. Было тихо, только за окном стрекотали кузнечики и по временам доносился далекий крик совы. Чесс упивалась этой безмятежной интимностью, как шампанским.

По утрам она сметала все стружки вместе и ссыпала в мешок, сшитый из миткаля, который был когда-то натянут над табачной рассадой. Стружек набралось уже немало. К тому времени, когда Нэйтен завершит работу, у них вместо кучи соломы будет матрас. Тогда она скажет ему, что хочет родить от него еще одного ребенка.

* * *

В отличие от Нэйтена, Чесс выбегала навстречу фермерским повозкам, радуясь от всей души. Мельница нравилась ей необычайно, и все, что было с нею связано — тоже. Внутри было очень хорошо: просторно, потолок высокий, окна огромные, много воздуха и света. Она обожала наблюдать, как мелется зерно; от грохота вращающихся гранитных жерновов деревянный пол под ее ногами вибрировал, а разлетающиеся веером отруби напоминали рябящую под ветром реку в Хэрфилдсе.

Мука была на ощупь совсем как шелк, и пальцы оставляли потом белые следы на всем, к чему прикасались. К концу дня пол бывал покрыт тонким белым налетом. Это выглядело так красиво, что Чесс было жалко подметать и мыть его: не хотелось уничтожать эту безупречную белизну. Зато наутро, открывая дверь перед первым клиентом, она ощущала прилив гордости за то, что у нее так чисто. Она была уверена: чистота играет далеко не последнюю роль в том, что клиентов у них с каждой неделей становится все больше. Чесс хорошо помнила противный кислый запах, который стоял на мельнице, что находилась неподалеку от Хэрфилдса. Она терпеть не могла туда ездить.

Большинство фермеров ждали снаружи, когда смелется их зерно, но некоторые желали присутствовать при помоле, так как подозревали, что мельник может присвоить часть их муки. Чесс очень нравилось разговаривать с ними, перекрикивая громыхание жерновов. При этом она всегда просила клиента взять с собой жену, когда он поедет на мельницу в следующий раз.