За гранью

Оглавление

А вот Морти Андервуд — несколько ранее — повел себя в прямо противоположной манере.

Вскоре после того, как были зашиты разрезы в груди Джона Доу, а тело отправлено в морг, она устало брела по коридору и на повороте столкнулась лицом к лицу с заведующим отделением. Тот находился на грани паники, отчего беспрестанно приглаживал лысину. Оказалось, Андервуд только что побывал на экстренном совещании у главврача госпиталя, в ходе которого больничное начальство сообща порешило «не распространяться» о произошедшем с «подозреваемым полицией преступником» прискорбном «инциденте». У всех еще свежо было в памяти воспоминание о другом, не менее прискорбном «инциденте», имевшем место пару лет назад, правда, в другом госпитале. Тогда с полдюжины человек персонала едва не погибли от удушья, надышавшись токсичными веществами, выделявшимися кровью оперируемой пациентки. Это стало достоянием гласности, и кое-кто зашел так далеко, что поспешил объявить об инопланетном происхождении несчастной женщины. Денверскому мемориальному подобная «реклама» была совершенно ни к чему. Сенсации такого рода случаются только на страницах «желтой» прессы, но никак не в солидных медицинских учреждениях. Нет сомнений в том, что вскрытие и тщательный анализ позволят найти разумное объяснение не совсем обычному состоянию некоторых внутренних органов умершего. А до тех пор, пока эти данные не будут получены, всем — и Грейс в первую очередь! — предписывается держать язык за зубами и никому — совсем никому! — не рассказывать об «инциденте» ни слова.

«Инцидент»! Андервуд так часто упоминал этот термин, что Грейс начало от него коробить. Не говоря уже о том, что случившееся никак нельзя было охарактеризовать именно им. В хирургии действительно происходят инциденты всякого рода. Их следует описать, проанализировать, сдать в архив и поскорее забыть. Иначе нет смысла работать дальше в этой области. В жизни всякое случается, но то, что она видела своими глазами в раскрытой грудной клетке неизвестного мужчины, не имело с реальностью ничего общего. Вместо живого, трепещущего человеческого сердца в груди у него торчал холодный кусок металла, который она держала собственными руками. Но самое удивительное состояло в том, что эта мертвая железка каким-то образом выполняла функции настоящего сердца, разгоняя кровь по кровеносной системе. В конце концов, они же зарегистрировали у него пульс! Что ж, если эта история все же станет достоянием вездесущих журналистов, подавляющее большинство заголовков будет вполне соответствовать действительности: «Человек с железным сердцем».

Грейс провела рукой, поправляя сбившиеся волосы, и не без ехидства спросила:

— А что прикажете отвечать, шеф, когда полицейские станут допрашивать меня о конкретных обстоятельствах смерти подозреваемого? Вы хотите, чтобы я солгала представителям закона?

Морти ничего не ответил, только еще сильнее побагровел и принялся теребить воротник рубашки. Впрочем, по выражению его лица нетрудно было догадаться, что хочет он от нее именно этого. Несколько секунд Грейс в упор рассматривала его с нескрываемым презрением.

— Неужели ты и в самом деле такой бесхребетный слизняк, Морти? — спросила она наконец.

Тот обиженно надулся, попытался напустить на себя важный вид и высокопарно изрек:

— Не имеет значения, что лично я думаю по этому поводу, но я обязан выполнять мою работу и мой долг!

Грейс воспользовалась замешательством Андервуда и, как бы невзначай, с наслаждением наступила каблуком ему на пальцы. Пока завотделением, шипя от боли, приплясывал на одной ножке, она благополучно улизнула. А потом все рассказала офицеру Эрвину. Всю правду. Конечно, ее рассказ выглядел неправдоподобно, даже абсурдно, но она все это видела своими глазами и готова была поручиться за каждое свое слово. Люди с ограниченным мышлением могли бы на ее месте попытаться замолчать или извратить истину — главным образом для того, чтобы оградить свой убогий, но уютный интеллектуальный мирок от вторжения непонятной, чуждой и потому особенно пугающей реальности, но Грейс Беккетт не принадлежала к их числу.

Так же как, судя по его реакции, офицер Эрвин. Он задал ей несколько уточняющих вопросов по ходу рассказа, несколько раз удивленно вскидывал брови, но в целом не выказал никаких сомнений в ее искренности. Наконец он захлопнул блокнот и убрал ручку в боковой кармашек.

— Благодарю за помощь, доктор Беккетт, — сказал он и погрузился в молчание, откинувшись на спинку кресла и уставившись в пространство. Грейс уже начала беспокоиться, когда Эрвин встрепенулся, перевел на нее взгляд и негромко произнес: — Нам часто кажется, что мы все расставили по местам. А это далеко не так. На самом деле мы еще даже не приблизились к цели.

Грейс вздрогнула, по спине у нее пробежал холодок. Ей нечего было сказать в ответ на эти слова.

Эрвин встал.

— Мне придется еще побеседовать с медсестрами, которые ассистировали вам в ходе операции, — сказал он и галантно добавил: — Если, конечно, вы не возражаете, доктор Беккетт.

Она вспомнила жирную встревоженную физиономию Морти Андервуда и мысленно усмехнулась.

— Чувствуйте себя как дома, — кивнула она, поднося к губам чашку. — И спасибо за кофе.

— Он уже, наверное, давно остыл.

— Ничего страшного.

Офицер Эрвин понимающе ухмыльнулся и направился в сторону регистрационной стойки. А Грейс осталась сидеть, потягивая холодный кофе. И хотя момент был явно неподходящий, ей вдруг стало смешно. Но улыбка на ее губах исчезла почти так же быстро, как появилась. Привычное покалывание заставило зашевелиться волоски у нее на шее. Грейс вскинула голову.