За гранью

Оглавление

233

Лизандир выронил платок. Даже толстый слой пудры и румян не мог скрыть, как сильно побледнело его лицо.

— Что вы такое говорите, ваше величество? — испуганно проблеял он.

— А вы сами как думаете? — прищурился Бореас.

Иволейна решительно встала, мгновенно приковав к себе взоры всех присутствующих, и окинула правителя Кейлавана ледяным взглядом.

— Слова вашего величества, действительно следует понимать так, что вы как намерены обвинить в этом ужасном преступлении одного из членов Совета Королей? — осведомилась она.

Бореас поочередно оглядел сидящих за столом и покачал головой.

— Нет. Дело в том, что мне уже известно, кто стоял за этим гнусным заговором. С прискорбием сообщаю, что изменником, связавшимся с клевретами нашего общего врага, оказался один из моих приближенных — человек, которому я всецело доверял.

По залу вновь прокатилась волна возмущения. Престарелый Персард Перридонский с интересом приподнял косматую седую бровь.

— В самом деле, ваше величество? — не удержался он от иронии. — Предатель в вашем ближайшем окружении? Занятно, занятно… Полагаю, что выражу общее желание, задав напрашивающийся вопрос: кто сей негодяй и как вы намерены с ним поступить?

Бореас долго не размыкал губ: видно было, что слова для ответа даются ему с трудом.

— Это лорд Олрейн. И он уже мертв, — глухо проговорил король.

Прошло несколько минут, прежде чем Бореасу удалось восстановить некое подобие порядка среди собравшихся в зале. Грейс прекрасно понимала, что известие об измене старого сенешаля потрясет всех без исключения, но в первую очередь ноблей самого Кейлавана. Уж если даже Олрейн — благородный, честный, надежный как скала — склонился к предательству, то кому вообще, скажите на милость, можно доверять? Лишь немногие, включая Грейс, знали истинные обстоятельства его гибели. Она с грустью подумала о том, как много в распоряжении сил Зла посулов и соблазнов, способных заставить свернуть с прямого пути изначально чистого и доброго человека. Кто сейчас скажет, на что рассчитывал Олрейн, поменяв на холодное железо живое человеческое сердце? Быть может, он искренне верил, что, согласившись помогать врагам, спасает тем самым от нашествия Тьмы свой любимый Кейлаван? Как же жаль, что ему не хватило мудрости разглядеть пустоту за их лживыми заверениями!

— Скверные новости, ваше величество, — заметил Соррин, когда зрители наконец угомонились; король Эмбара выглядел еще более худым и изможденным, чем всегда. — Но вы так и не поведали нам, какому врагу служат клевреты, с которыми, по вашим словам, связался покойный лорд Олрейн, и кому понадобилась смерть нашего юного собрата Кайл ара Голтского? Ответьте же, кого мы должны винить в этом мерзком деянии?

Зал затаил дыхание. Все присутствующие невольно подались вперед, ловя каждое слово. Бореас снова обвел глазами стол Совета, встретившись взглядом с каждым из сидящих за ним монархов.

— Я отвечу вам, — произнес он тихим голосом, — но хочу, чтобы сразу вслед за этим состоялось повторное голосование. Не стоит возражать: я уверен, услышав мой ответ, вы сами поймете, что другого выхода нет. — Глубоко вдохнув, Бореас открыл рот и прогремел: — Я обвиняю в покушении на убийство короля Кайлара Голтского и подлом заговоре, направленном на то, чтобы сорвать работу Совета Королей и заставить его участников принять выгодное для заговорщиков решение, жрецов новоявленного культа Ворона и стоящего за их спинами самого Бледного Властелина.

Сердце в груди Грейс учащенно забилось, все ее существо охватило радостное возбуждение. Бореас все-таки решился открыть Совету правду! Зал снова забурлил, и даже Фолкен вскочил с места — словно никто и не помышлял услышать из уст короля столь грозное обвинение. Грейс боялась даже дышать, ожидая дальнейшего развития событий.

Теперь Совет уже не сможет игнорировать заявление Бореаса. Король при всех отрекся от своего сенешаля — вполне возможно, самого близкого для него человека. От этого им никак не отвертеться; они обязаны проголосовать за военный союз! Обязаны…

Разъяренный женский голос заставил всех замолчать и притихнуть на своих местах.

— Да как ты смеешь, Бореас?! — завизжала Эминда; лицо ее покрылось багровыми пятнами. Вскочив на ноги и потрясая кулаками, эриданская владычица, казалось, готова была испепелить короля Кейлавана на месте пылающим в ее маленьких глазках дьявольским огнем злобы и ненависти. — Как ты смеешь подсовывать нам столь нелепую и извращенную версию, лживую от первого и до последнего слова?! Ты всерьез считаешь нас за дураков, способных поверить в смерть твоего драгоценного Олрейна, без которого ты и шагу не ступишь? Наверняка он жив и целехонек и сейчас прячется где-нибудь в замке, пока ты тут забиваешь нам головы всякой чушью!

Даже на таком расстоянии Грейс видела, как трясет от бешенства могучую фигуру Бореаса. На миг ей показалось, что каменная столешница сейчас разлетится вдребезги — так сильно вцепился он руками в край стола.

— Я прикажу показать его голову вашему величеству, — с трудом выговорил король.

Но и этот аргумент не произвел впечатления на Эминду.

— Ах вот как! Значит, вы сами его прикончили, — быстро нашлась она. — Или он добровольно принес себя в жертву — так, кажется, принято у поклонников Ватриса? — чтобы помочь свершиться коварному плану своего господина. Но ты просчитался, Бореас, решив, что сможешь запугать нас своей фантастической историей, запугать и заставить плясать под свою дудку! Со мной этот номер не пройдет, так и знай! — Голос королевы Эридана снова повысился до визга. — И ты не получишь своего голосования — до тех пор, пока мы не рассмотрим и не обсудим каждый пункт обвинения по отдельности и в должном порядке. Ни на что иное я своего согласия не дам!