Судьба-Полынь Книга I

Оглавление

105

Десятник поднялся с лежанки, направился к ушату. Холодная вода и терпкая настойка из цветков прибрежных растений вдохнули в него жизнь. А горячая студенистая уха прибавила сил. Он почувствовал себя отдохнувшим и… защищенным.

Для них выбрали большой, крепкий плот.

Припасы отряда пополнились мешками с сушеной и копченой рыбой, бурдюками с водой и настойкой, что так пришлась по вкусу десятнику.

Вынужденная разлука с матерью Дана расстроила. Все утро мальчик провел рядом с Варланой, гладил ее руки, шептал ласковые слова.

— У нас нет выбора, — Ильгар присел рядом, взглянул ребенку в блестевшие от слез глаза. — Я бы с радостью оставил тебя здесь или отправил вас в Окунь. Но твоя мать не выдержит путешествия по реке.

— Понимаю, — ответил Дан. — Но мы вернемся сюда? Я увижу ее снова?

— Конечно. Заберем на обратном пути. Обещаю.

Стоило мальчишке ступить на плот, как печаль испарилась, морщины на лбу разгладились, а потускневшие глаза заблестели веселым огнем. Он поставил свою вазу рядом с припасами, и отправился надоедать бесконечными вопросами бойцам.

Отвязали чал, Нарю подхватила плот и увлекла туда, где восходило солнце. Когда деревня исчезала из виду, десятник убрал перчатку в потайной карман.

Было светло и грустно на душе. Приятно сознавать, что кто-то ждет тебя… но ждет ли? Он надеялся, что Рика тоже думает о нем. Этого достаточно, чтобы сделать ради возвращения все.

Сплав по реке стал самым приятным отрезком за всю дорогу. Хватало двух человек с шестами, чтобы держаться в стремнине, а остальное Нарью делала сама. Ни камней, ни опасных порогов не было. Русло еще три столетия назад расчистили плотогоны и жители Окуня. Первые две ночи все-таки останавливались у берега, выбирались на сухое. Потом, когда пообвыкли, плыли даже впотьмах. Мимо проносились деревеньки, одинокие хижины и крохотные поселения. Народ в них обитал добрый, приветливый. Дважды к ним подплывали на плоскодонках речники и забрасывали на плот, нанизанных на леску сушеных рыбин или мешочки с орехами.

Вдоль берегов тянулись леса. Темные, мрачные, но притягательно-красивые. Дубы, грабы, вязы. Они сторожевыми башнями нависали над водой. Редкие ивы роняли слезы в Нарью, протянув ветви к потоку великой реки.

Люди отдохнули, Ильгар разрешил слегка увеличить вечернюю порцию вина. Воинам следовало расслабиться. Из-за телеги и мулов свободного места оставалось впритык, но никто не роптал. Справление естественных нужд неотесанные солдаты превратили в своего рода соревнование.

А вот кто чувствовал себя неуютно, так это эйтары. Эльм даже просил причалить к берегу. Следопыты выбирались на землю, подолгу ходили вокруг деревьев, валялись в высокой траве, как молодые котята. Выкапывали клубни редких растений, бережно укладывали в мешочки с грунтом. Возвращались посвежевшими, веселыми.

Воины и жрецы смотрели на них с улыбкой. Странный был народ. Удивительный.

Но вот пришло время остановиться.

Пара плотогонов, орудующих шестами всю дорогу, помогли отряду сгрузить вещи. С мулами провозились почти до заката. Животные никак не хотели сходить на берег. Тагль пришлось окурить их успокаивающим дымом валерианы, боярышника и еще какого-то неизвестного растения. Из-за воскурений и возни с пучками сушеных трав, жрица сама постоянно пребывала в довольно странном состоянии, между сном и явью.

Речники погнали плот к Окуню. От монет, предложенных Дарующим, отказались. Уверяли, что легко поменяют плот на пару лодок и к новолунию поднимутся по течению в родную деревню.

Отряд же разбил лагерь. В ту ночь никто не получил ни капли вина. Ильгар усилил дозоры и запретил разжигать костер. Они пришли на чужую землю, куда свет Сеятеля пока не добрался.

— Прям как на войне! — хмыкнул Партлин, раздавая воинам сушеных рыбин. — Чую, наденем скоро брони.

— Это опаснее войны, — буркнул Альстед. — Мы одни здесь. Никакой помощи не будет, случись чего. Так что ваш десятник прав — осторожность превыше всего. Не следует переоценивать себя. Мы — капля в море Армии. Сгинем здесь, никто горевать не станет. Отправят еще десяток. И будут отправлять до поры, пока Совет Дарующих не получит того, чего хочет.

— А что им нужно здесь? — спросил Барталин. — Сколько себя помню — Сеятель держался в стороне от болот, лесов и гор, где живут кланы колдунов.

— Он и сейчас держится, — заметил Дарующий. — Но если закрывать глаза или отворачиваться — опасность не исчезнет. Рано или поздно мы должны столкнуться с теми, кто живет в болотах и горах. Для того и нужна разведка, чтобы не случалось провалов. Однажды отряды уже пришли в горы. Там полегло много народу, и все без толку.

— Резонно говоришь, — кивнул Эльм. Взгляд его был затуманен. — Но топи… это иное. Колдуны — люди. Пусть и сроднившиеся с чем-то темным, но все ж таки люди. Мать-земля, Ваярия, не отвергла их. То, что обитает в болотах, чуждо самой природе.

— Я знаю слишком много, чтобы добровольно идти туда. Но привык делать то, чего от меня требуют, и не задавать лишних вопросов.

— А мы не привыкли, — Крапивка покачал головой. — Сеятель всегда просил нас об одолжениях сам, по-дружески, а не приказывал устами своих последователей. В этот раз мы не получали просьбу. Нам приказали. Кто скажет, почему это произошло? Быть может, великий человек чувствует, что мы не согласились бы прийти сюда по доброй воле?

Повисло неловкое молчание, которое нарушил Ильгар.

— Позволь вопрос. Что такого сделал для вас Сеятель? Вы так привязаны к нему.