Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая.

Оглавление

114

Князь не побрезговал, не проявил высокомерия, и протянул Славеру руку для рукопожатия. Правда, с седла не слез, и только наклонился. Рука у князя была узкая, и не сильная. Видимо, Рейлинг сильно постарел. Когда-то, помнил Славер, он считался известным воем.

После рукопожатия князь ливов развернул коня, и пустил своего рыжего иноходца в ходкую рысь. Рейлинг поскакал к своему полку. Сопровождающие князя вои сразу последовали за ним. Славер при этом заметил, что полк был выстроен просто строем, как на смотрины, а вовсе не боевым порядком. Наверное, Рейлингу еще раньше доложили, что пришлый полк ведет себя смирно, и не сжег по пути ни одной деревеньки, что другие, порой, позволяли себе просто походя…

* * *

Князь Бравлин Второй остановился, не доезжая до уже догорающих костров, у которых сидели франки. Никакого приготовления к атаке с их стороны заметно не было, как не было заметно и приготовлений к обороне лагеря. Даже часовых видно не было, хотя это вовсе не говорило о том, что часовые не были вставлены. Более того, большинство франков, скорее всего, спало, хотя часть просто сидела рядом с пламенем, и тянула к огню руки. Зимние рассветы бывают всегда поздними, тем не менее, обязательно и неуклонно приходят и они. А рассвет, как известно, всегда самое холодное время суток. Наверное, те, что спали, уже проснулись от холода, подбросили в костры дровишек, и грелись. Но, завидев подъезжающих славян, то ли обеспокоились, то ли решили проявить приличествующую активность. Навстречу Бравлину выехало трое конных рыцарей. Когда всадники приблизились, двое остановились на расстоянии пятидесяти локтей, а третий подъехал ближе.

Это был рыцарь в доспехах, но без шлема. Светловолосый человек с очень грубым лицом и таким же грубым низким голосом. Впрочем, слова его совсем не были грубыми. Может быть, только строгими и требовательными, но к этому рыцаря, должно быть, обязывала командирская должность. Он привык управлять и командовать, и иначе разговаривать уже, похоже, не мог.

– Я – командир заслонного отряда королевской конницы барон Гензер. С кем имею честь беседовать?

– Я – князь Бравлин Второй. Я приглашал тебя, барон, в наш лагерь, но ты не поспешил. И я сам решил приехать, чтобы побеседовать с тобой, и обговорить положение вещей.

– Прошу прощения, князь, за задержку. Я как раз собирался к тебе поехать, когда увидел твое приближение. Моя задержка имеет уважительную причину. Прибыл герольд моего короля, и я обязан был выслушать сначала его, потом прочитать письмо короля Карла. Нами получен приказ содействовать ваграм в выходе к земле бодричей. Чем-то я могу быть тебе полезен?

– Ничем, барон. Разве что, только тем, чтобы ты со своим заградительным отрядом нам не помешаешь. Я тоже получил письмо Карла Каролинга, в котором он обещает ваграм беспрепятственный исход из Вагрии. А мой визит в ваш лагерь вызван только желанием показать вам письмо вашего короля, и тем обеспечить своим людям безопасную переправу, – Бравлин поднял перед собой свернутый свитком пергамент. – Но, если у тебя есть письмо Карла, думаю, дублировать сказанное не стоит.

Барон Гензер кивнул белокурой головой.

– Мы ни коем образом не намереваемся вам помешать. Мой отряд даже не вооружился, а сам я, как ты видишь, выехал к вам даже без шлема. Можете свободно начинать переправляться. С нашей стороны разве что кто-то может подойти полюбопытствовать.

– Такое же отношение, барон, я надеюсь, будет и к другим ваграм, которые придут после нас? Так мне обещал Карл Каролинг.

– Можешь не сомневаться, князь. Мы даже готовы выступить гарантами безопасности ваших людей при переправе, и встать на их защиту в случае стороннего нападения. Впрочем, здесь нет таких физических сил, кто способен был бы совершить нападение на людей, находящихся под покровительством нашего короля. Счастливого вам пути.

– Примите, барон, мою благодарность, – подтверждая свои слова, Бравлин наклонил голову. Барон сделал то же самое, и они разъехались в разные стороны, довольные друг другом, и решением короля Карла Каролинга.

Бравлин спешил. Ему не терпелось не только начать быстрее саму переправу, но еще и хотелось узнать, что за вести принес срочный гонец княжичу Гостомыслу. И еще появилась мысль отправить этого же быстрого гонца в обратную сторону, чтобы согласовать с князем Буривоем прибытие такого большого количества вагров. Вопрос о князе словен Буривое так и оставался перед Бравлином открытым, и внушал беспокойство. Но, еще при приближении к береговой деревеньке, князь увидел одиноко стоящую на высоком берегу, и смотрящую на воду фигуру княжича. Годослав обособился от всех. Сделав знак своим сопровождающим, и посылая их в общий лагерь, с требованием, чтобы там готовились к переправе, сам Бравлин свернул к Гостомыслу. Не доезжая до молодого княжича с десяток локтей, Бравлин спешился, и подошел неслышно, хотя скрывать свое приближение у него причин не было. Да и Гостомысл даже не обернулся на стук подков по слегка подмерзшей земле. Видимо, был погружен в свои мысли. И шагов потому же не слышал. Князь остановился сбоку, чтобы попасть в поле зрения Гостомысла.

– Что нового, княжич? – спросил тихо, уже понимая, что Гостомысл получил не самые приятные известия.

Гостомысл медленно повернулся к Бравлину, так же медленно возвращаясь мыслями от чего-то далекого к существующему рядом. В глазах взрослого мужчины, твердого воина, в чем Бравлин уже мог убедиться, стояла влага.