Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая.

Оглавление

– Вадимир… – воевода опустил голову. – Ему стрела в позвоночник попала. Он под сирнанские меха кольчугу не одел. Скоро его привезут.

– Я знал, что так случится, – тихо, даже без хрипа в голосе сказал Буривой. – Подожди, сын, я тебя догоню…

Ноги его подогнулись, и князь тут же упал между столом и скамьей.

Воины подскочили к нему. Изо рта князя шла пена. Глаза его, еще широко раскрытые, красно светились при свете факелов, и стекленели прямо на глазах.

И только одна княжна Велибора знала, что случилось с князем. Все остальные думали, что сердце его не выдержало сообщения о гибели младшего сына. Но она, сосредоточенно следя за князем, не внимала словам Военега, и не поняла сразу, что случилось с мужем, хотя и слышала, что было произнесено его имя. И потому переспросила Военега:

– Вадимир где? Когда приедет?

– Его везут. Скоро будут. Я приказал готовить погребальный костер. А готовить их следует два. Или ты прикажешь сжигать их на одном костре?

Велибора вдруг все поняла. До нее с таким опозданием дошел смысл сказанного про Вадимира раньше. С одной стороны, поняла вдруг Велибора, на нее не падет подозрение из-за смерти Буривоя. С другой стороны… С другой стороны смерть Вадимира лишала княжну всяких надежд стать княгиней Славена. Последнее не сразу стало понятно ей до конца. А когда стало понятно, Велибора потеряла сознание, и тихо, даже без вздоха осела на пол. Она не научилась терпеть удары судьбы…

* * *

Княжну, хотя никто из словен не любил ее за высокомерный нрав, все же бережно перенесли в ее комнату на втором этаже, где она всю минувшую ночь металась, как хищная волчица в клетке, и уложили в постель, в которой она не могла нынешней ночью уснуть. И оставили возле двух составленных вместе лавок, покрытых мягкой пуховой периной, двух женщин, чтобы дежурили рядом с беременной, и помогли ей, если будет нужно. Когда были живы князь Буривой и княжич Вадимир, с Велиборой никогда не обращались так бережно, как после их смерти. Она почувствовала заботливость этих людей, идущую от их рук, еще на лестнице, когда вернулась в сознание. Но она не подала вида, что уже все ощущает и понимает. Ей требовалось время, чтобы обдумать свое новое положение. И не хотелось, чтобы кто-то мешал ей думать о своих делах.

Но женщины своей заботой как раз мешали ей. Они сначала протерли ей лоб и щеки перебродившей яблочной кислой водой, потом льняную тряпочку, пропитанную этой вонючей водой поднесли ей к носу. Запах был не из самых приятных, и ноздри, буквально, разрывал. Велибора не хотела показывать, что она вернулась в сознание, но этот едкий запах заставил ее поморщиться, а потом и чихнуть. А потом и глаза, вопреки мыслям, широко открылись сами собой.

– Ожила, княжна… – сказала пожилая женщина с сочувствием, и сочувствие это не показалось Велиборе наигранным. Но ей сейчас сочувствие этих славян было не нужно.

Тем более, она вообще не понимала, чем эта забота вызвана. Она же теперь уже, по сути дела, никто! Еще полчаса назад, она, Велибора, была женой княжича, и предполагаемой княгиней Славена, о чем они, словене, конечно, не могли догадываться. Но сама-то она уже почти чувствовала себя княгиней, и, по сути дела, чувствовала себя уже правительницей всего княжества. Тогда эти люди могли и должны были оказывать и показывать свою заботливость. Они обязаны были это делать. А сейчас, в один миг, она стала никем. Она снова стала дочерью хозарской рабыни. И сделала это Велибора своими руками. Если бы просто погиб Вадимир, но остался в живых Буривой, остался бы князем, Велибора все равно занимала бы соответствующее ей положение. Более того, останься в живых Гостомысл, и тогда она не потеряла бы так много. Но она обрекла на смерть и Гостомысла, и Буривоя. А злая судьба отняла у нее мужа. Как сама себе говорила теперь Велибора, любимого мужа. И вот уже она осталась никем.

Велибора знала законы словен. Они обычно на вече выбирают себе князя сами. Это Буривой, как человек сильный и властолюбивый, став князем, не желал уже никакого вече видеть. Точно так же делал и его отец, тоже человек не самого легкого характера. Но словене были довольны своими князьями, и потому не противились даже передаче должности правителя княжества по наследству. Они уже даже привыкли к этому, и смирились с тем, что их мнение княжеским домом во внимание не принималось. Так же должны были стать князьями и дети Буривоя. Об этом сам Буривой многократно говорил, хотя ругал порой за мягкость Гостомысла, которого считал своим наследником. Мягкость же Вадимира старый князь вообще во внимание не принимал, считая, что тому не княжить. Но теперь, когда нет ни самого Буривоя, ни его детей мужского пола, а в том, что Гостомысл не вернется, Велибора была уверена, словене наверняка задумают провести новое вече, и выберут нового князя. И куда тогда деваться Велиборе с сыном, которого она вскоре должна произвести на свет? Имущества у нее хватит на безбедную жизнь. Но не хватит власти, к которой она в своих мыслях уже давно привыкла. И сейчас для этих женщин она уже вообще никто. И никогда уже не будет распоряжаться их судьбами. Эти мысли, отвергающие все те надежды, что зрели в голове и сердце Велиборы в течение многих лет, били ее больно. Но она умела терпеть, и не отчаиваться. Оставалась еще слабая надежда, что Бисения ошиблась, и Гостомысл вернется домой живым и здоровым. Тогда уже он будет заботиться о Велиборе и ее будущем сыне Вадиме. И еще Велибора выписала у своих родственников в Хозарии целый хозарский двор для себя. Она была уверена, что все случится так, как она с Бисенией задумали. И написала письмо родственникам, отправила с торговыми людьми. И что теперь будет? Приедет этот хозарский двор, со своей стражей, которая должна была служить Велиборе, со своими советниками, которые должны были руководить не княжной, а княгиней. Руководить так, как это Хозарии нужно. Обратно их отсылать? Словене хозар в город не пустят. И не дозволят Велиборе таких держать дома. Да и зачем они вообще нужны, если не быть ей княгиней? Даже если Гостомысл вернется здоровым, она уже все равно княгиней-правительницей никогда не станет.