Тайны Звенящих холмов

Оглавление

Только когда первые, чрезвычайно плотные ряды сошли, он смог подняться и очертить вокруг себя пространство мечом и ножом.

Рать Претича шла с более высокого места, была многочисленнее, массивнее, и её удар оказался мощнее.

Растянутая погоней дружина бурундеев оказалась рассечена стреблянами Претича как звенья цепи, но как цепь, падающая с высоты, сложилась в самой их середине, стянувшись под стяг Швибы.

Полтора десятка сравнительно тяжеловооружённых, многие ещё на конях, они вросли в землю спина к спине, имея внутри своего живого кольца Швибу и Рагдая с Верником.

Эйнар и Искусеви чуть поодаль рвались к Вишене и бьющемуся неподалёку Коину:

– Мы тут! Сюда! – Половина одного из стреблянских родов, отрезанная от сородичей этой неожиданно возникшей преградой, яростно её атаковала.

Однако пространство теперь было довольно разряженным, и Швибе удалось начать медленное продвижение в сторону Вишены.

– Рысь и Претич! – Крича и поводя остриём копья, на Вишену наскочил оголённый по пояс коренастый стреблянин; он перешагнул через тело умирающего сородича и нанёс удар, метя в грудь.

Вишена уклонился, шальным взмахом меча заставил нападавших сзади отпрянуть и рассёк копейщику ключицу.

На его место встал стреблянин с боевым топором, мощный и вёрткий, и варягу пришлось на мгновение показать ему спину, чтоб прежде разрубить подставленный щит, свалить стоящего сзади ударом ноги и стать на шаг ближе к Эйнару. Несколько раз потом меч и топор миновали друг друга, описывая быстрые круги, пока сталь не перерубила топорища.

Стреблянин отпрянул, уступая место другому, а Вишена, спасённый бляхой панциря от брошенного тяжёлого ножа, бросился в разрыв между врагами и, перепрыгнув через падающего мальчика, убитого собственным кистенём, и оставив в чьей-то спине нож, ворвался в пространство, образованное Эйнаром и Искусеви.

С ними был Коин, стоящий на одном колене.

Бурундей, белый как мел, фонтаном терял кровь из разорванного бедра и, не справившись с очередным противником, пал с раздробленной головой.

Его железная шапка просто рассыпалась под ударом булавы.

– Защищайте мне спину! – крикнул Вишена, глядя сквозь радостно улыбающегося Эйнара. – Чудин, гляди за этими копьями!

– Водополк и Доля! – поднялся над клёкотом сечи рык Швибы.

Бурундеи, как во сне, возникли рядом частоколом шипастых шапок, холодным свечением кольчуг и панцирей.

Швиба, уже два раза сменив коня, шёл бок о бок с Рагдаем, и не многие отважились встать на их пути.

– Орю теснят к обозу! – крикнул кто-то за их спиной. – Я вижу, как падают его стяги и вои лезут на возы, прикалывая баб и мальцов!

– Мы их сожрём! Рысь! Рысь! – неслось отовсюду.

Били бубны, и надрывно звучали рога.

Треск ломающихся копий, острог, совней, разлетающихся в щепу щитов, клацанье железа.

Хруст костей, посвист кистеней, пращей, тетив, хрипы и мольбы раненых и умирающих.

Свирепый вой разящих, нетерпеливый вой ещё не вступивших в битву и рычание бьющихся, ободряющие или покрывающие позором крики женщин, визг детей.

Всё это в какой-то момент отделилось от людей и повисло под облаками, словно не сеча рождала этот звук, а, наоборот, из этого хаоса рождалась сеча.

Глава 14. Череда выходящих из леса

– Едет, клянусь Даждьбогом, едет! – взвизгнул Полукорм, хватая княжеского коня под уздцы.

Стовов легонько хлопнул дружинника по затылку ножнами меча и высвободил повод.

– Чего животину пугаешь? – Он недовольно покосился на Гуттбранна, о чём-то совещающегося поодаль со своими старшими воинами, довольно окинул взглядом мечников и челядь, готовых двинуться вперёд, сквозь заросли, отделяющие их от опушки. – Чего, один едет?

Полукорм, обиженно отошедший в сторону к колеблющимся, подрагивающим рядам княжеской дружины, вскоре вернулся:

– Не разобрал, князь.

– Они должны были его привезти или умереть. Всё, – сказал сидящий на коне рядом Семик. – Ацур настоящий витязь, хоть и иногородец, варяг.

Проломившись через густой малинник, на прогалине возник Ацур на взмыленном коне, изодранный, в крови, с торчащим из голени обломком стрелы:

– Я привёз княжича, Стовов. Он цел и невредим, клянусь Ториром! Эта кровь на нём – кровь бурундеинов.

Дружинники князя и варяги Гуттбранна загалдели.

Стовов пересадил совершенно безучастного, будто спящего мальчика на луку своего седла и, не глядя на Ацура, сказал:

– Отныне и до скончания рода твоего Дорогобуж будет твоим посадом в моей земле. Такова моя воля.

Когда кривящийся от боли, но довольный Ацур отъехал, князь махнул рукой двум челядинам, мнущимся с ноги на ногу неподалёку:

– Ну, сказывай сначала ты, Линь, что у Стохода.

Линь, размахивая заскорузлыми руками дровосека и землепашца, словно вдавливал в землю трехральный плуг, поведал:

– В Стовграде сидят пятеро бурундеинов. Тихо как мыши. Варят мясо. Ладья ихняя ушла, забрав мамок, Леденя, Мышеца и других. Остальных побили всех.

– А волха Акилу?

– Его голова на остроге, во дворе сидит, в небо смотрит. А глаза такие белые… Клянусь Даждьбогом, он…

– Челны какие есть у устья, ты, пустобрех?

– Челнов, ладей нет. Купцы с великой радостью шныряют туда-сюда.

– Стало быть, у бурундеев боле воев нет, – заключил Семик, глядя на князя. – Все сейчас у капища.

– Они гнались за мной, два десятка всадников, – вмешался Ацур; ему, по-прежнему сидящему в седле, молодой, похожий на девушку раб-ледич обрабатывал рану. – Они увязли в сече, как в трясине. Они не вернутся оттуда, клянусь Одином.