Жар небес

Оглавление

— Тогда завезешь мне их в контору завтра. Ладно? — спросила она.

— Конечно, непременно завезу.

Она нагнулась и достала из-под качелей сандалии.

— Я ужасно устала. Завтра вставать в шесть. Пойду лягу. Спокойной ночи.

Она вошла в дом и поднялась к себе наверх.

Трисия, прислонившись к колонне, смотрела на мужа обвиняющими глазами.

— Я тоже устал сегодня, — быстро сказал он, держась за ручку двери, — и собираюсь…

— Стоп, мистер Хоуэл! — сказала Трисия повелительным тоном, которому Кен привык автоматически повиноваться. Второй раз его рука соскользнула вниз, выпустив ручку двери. — От тебя разит, как из кабака.

Он тяжело опустился на качели и стал пальцами массировать глаза.

— Вполне логично. Я там и был.

— Топил печаль в океане бурбона?

— Да. Моя главная печаль в том, что у меня жена — стерва.

— Не надо. Я — одна из последних твоих печалей.

— О чем это ты?

— Ты что, так и будешь молчать, глядя, как она распоряжается здесь?

— Кто? Чем?

— Шейла, идиот! Или ты не видишь, что она вытворяет? Тебя это не волнует?!

— Волнует, Трисия, но она же не слушает меня.

— Значит, говоришь недостаточно громко. — Она отвернулась, обхватив себя руками, словно пытаясь удержать распирающий ее гнев. Затем она небрежно бросила ему через плечо:

— Ты хоть говорил ей о наших планах?

— О продаже Бель-Тэр, что ли? — Он презрительно хмыкнул.

— И Бель-Тэр, и «Крэндол Логинг», всего.

— Она и слушать не захочет.

— Откуда ты знаешь? Ты же не спрашивал.

— Сама спроси, — с вызовом ответил он.

— Меня она вообще никогда не слушала. Если кто-то и может повлиять на нее, так это ты. — Ее глаза сузились, подозрительно вглядываясь в его лицо. — Или ты уступил место Кэшу Будро? Злые языки по всему городу уже обсасывают эту новость. Вообрази, что за нелепая пара — Шейла Крэндол, бывшая первая красавица Лорентского округа, и ублюдок Моники Будро. Кто бы мог подумать!

— Никто! Если только идиот какой-нибудь.

— Ты так уверен?

— Конечно. Сплетни — больше ничего.

— Какая разница, — зло огрызнулась Трисия. — Раз люди так считают, значит, это так и есть. Это как раз в ее стиле — путаться с белой швалью. У нее вообще нет чувства собственного достоинства. — Она слегка прикусила нижнюю губу. — Шейла сведет нашу репутацию до своего уровня. Я не удивлюсь, если окажется, что она именно для этого и связалась с Кэшем. Вернуться сюда, чтобы отомстить за то, что мы… за всю эту историю с нашей женитьбой.

Он в отчаянии забарабанил кулаками по колонне.

— Но я этого не допущу! С ее приездом у нас появились дополнительные причины для скорейшего отъезда. Если ты не почешешься, Шейла выставит тебя отовсюду, леденцовый петушок. Там, где она появляется, ты становишься ненужным. Ты теперь вроде сухостоя, и Коттон без колебания вырубит тебя, как гнилое дерево в своем лесу.

Она обдуманно била по его больному месту. Он встал и снова направился к двери. И снова Трисия остановила его, поймав за руку. Решив, что пора менять тактику, она обняла его и положила голову ему на грудь, стараясь не замечать неприятного запаха.

— Ну хватит, детка. Нашел, на кого злиться. Я же говорю для твоей пользы. Нашей с тобой пользы. Уговори Шейлу продать Бель-Тэр. Зачем нам такой огромный сарай? Не собираемся же мы наполнять каждую спальню внучатами, как того ожидает Коттон? Нашей доли от продажи имения нам хватит на прекрасный современный коттедж, какой захочешь. Или будем путешествовать. Ведь мы…

— Трисия, — устало прервал он. — Если даже Шейла согласится, хотя на это надежды нет, ты не забывай про Коттона. Он ни за что не станет продавать дом.

— Коттон может умереть.

Кен пристально поглядел в лицо жены. Оно было настолько холодным и безразличным, что он покрылся мурашками.

— Мы просто вынуждены готовиться к худшему. Это может произойти со дня на день, — сказала она, и в лице у нее появилось некоторое подобие печали. — Так будешь ты говорить с Шейлой о продаже имения?

— У меня и без того забот по горло, — промямлил он. — Но я обещаю подумать.

Освободившись от ее рук, он наконец вошел в дом. Трисия с отвращением смотрела, как он понуро поднимался по лестнице — опустив голову, сгорбившись, бессильно волоча руку по перилам, словно неживой предмет.

Трисия же чувствовала себя как чайник, готовый вот-вот вскипеть. Прислонясь к стене, она сжала кулаки и прикусила нижнюю губу, чтобы не завизжать от отчаяния. Она всегда только хочет, хочет и хочет и никогда не получает удовлетворения. А все люди, с которыми она вынуждена жить, невыносимо бесцветны, лишены всякого честолюбия. Все они застыли, словно стоячее болото. И их нисколько не волнует, что жизнь вихрем проносится мимо. Они готовы довольствоваться ничтожно малым, в то время как вокруг целый мир удовольствий. Они с радостью сгниют в этом проклятом Хевене.

Ее стремление вырваться отсюда и изменить свою жизнь было так нестерпимо, что она чувствовала это кожей.

Глава 21

Сердечная болезнь лишает человека достоинства. Недели, проведенные в реанимации, дали почувствовать Коттону, что значит унижение. Телесная слабость боролась с медицинской мощью с переменным успехом, заставляя его сознание колебаться между жизнью и бесчувствием.

Сколько еще дней пройдет, пока его выпустят отсюда? Когда он сможет вернуться домой в Бель-Тэр? Господи, пошли мне только милость умереть дома! Больше всего на свете он хотел теперь сидеть на веранде Бель-Тэр с тонким стаканом чистого бурбона в одной руке, а другой рукой прижимать к себе Монику.