Лонтано

Оглавление

177

Двое калек и рогатый колосс. Трое психов с трансплантатами, одержимых духом серийного убийцы. Три загнанные в угол крысы, которым нечего терять.

– Верни там?

– Со всей своей шоблой. Ждут прибытия спецназа.

Эрван поверить не мог, что дело закончится так. Прощальный букет, каждый шип на котором – очередной убитый или раненый.

– Кто их вызвал?

– Приказ сверху. Из Парижа.

– Кто руководит операцией?

Крипо кашлянул:

– Твой отец.

Старик в очередной раз у руля. Но как могло получиться, что он уже в курсе?

Крипо догадался, о чем он думает:

– Просто телекс из штаба. И он тут же взял все в свои руки. Не знаю деталей, но, похоже, сам министр Вальс вручил ему бразды правления.

Вот почему с вечера отец ему больше не звонил. Он предпочел рулить один, без помощи и содействия собственного сына.

– Он с кем-нибудь из вас связался? – спросил Эрван в приступе озарения.

– Да, со мной. Только что.

– И что сказал?

– Что не желает видеть наши морды на месте происшествия.

– И все?

Крипо опять заколебался:

– Он потребовал подробный отчет о расследовании.

– И ты дал?

– Ну… да. Я ему все объяснил. Историю с пересадкой, про Хосе Фернандеса и клинику «La Vallée». Короче, все…

Эрван покачал головой. Такой финал подчинялся глубинной логике: Человек-гвоздь воскрес в теле трех безумцев, и вновь, через сорок лет после первого сражения, Морван берется за дело.

– Я могу быть в Шамони через час. Пошли за мной вертолет к жандармерии.

127

Занимался рассвет, а Морван, с помповым ружьем Ithaca в руке, в едва сходящемся на животе бронежилете, мысленно твердил, что давно вышел из возраста подобной хрени. И в то же время он не мог позволить себе руководить операцией на расстоянии, из штабного автомобиля.

Последние часы ночи он провел в какой-то дыре бок о бок с самыми отчаянными жандармами, пытаясь переварить собранную информацию и втайне восхищаясь ее безумием и дерзостью: четыре человека – один из которых бедняга Ди Греко, – доведенные до фанатизма образом Тьерри Фарабо, решили перевоплотиться в этот дух Зла; воплотив свое безумие в действие, они разрушили собственный костный мозг, а потом пересадили себе спинномозговые клетки кумира. Кто еще на такое способен?

А теперь трое выживших заперлись в бывшем жилище какого-то корсара – домике с синими ставнями, который как две капли похож на тот, что сам Морван купил в конце восьмидесятых годов на острове Бреа. Ирония вездесуща.

Настоящим везением, если можно так выразиться, оказалось то, что телекс из Генштаба в середине дня предупредил его о гибели двух жандармов. Это означало, что Эрван будет не в курсе еще много часов и он сам сможет проконтролировать ход боевых действий. Кстати, когда происшествие окончательно переросло в катастрофу – осажденный дом, перестрелка, пресса на хвосте, – министр официально поручил ему руководить операцией. В полночь Морван вылетел из аэропорта Ле Бурже и два с половиной часа трясся в вертолете «Дофин», не прекращая переговариваться по рации с государственным прокурором в Ренне и префектом в Кемпере. Ударные силы в лице жандармской группы вмешательства двигались у него в кильватере к Финистеру.

Местные жандармы не стали дожидаться его прибытия, чтобы приступить к действиям. Соседние дома (район был исключительно туристическим) уже эвакуировали, безопасность обеспечили по периметру на километр вокруг, дороги перекрыли. Бретонские блюстители порядка заодно проверили, нет ли на территории у дома ловушек, – никто не мог оценить реальную степень опасности, которую представляли убийцы, – и вырыли траншеи, чтобы поместить туда людей и оборудование. Открытая местность, на которой стоял дом, не могла предложить ни одной складки рельефа, ни дерева или скалы, за которыми можно было бы укрыться. Сейчас, к семи утра, все более-менее окопались. Две группы департаментских жандармов и одна передвижная бригада расположились по двум дугам окружности, чтобы полностью перекрыть зону и пресечь любую попытку к бегству.

Морвану было что почитать. Среди документов, которые ему доставили, имелся список оружия, находящегося в распоряжении Редлиха. Этнолог и скульптор наверняка перевозили этот арсенал, когда их остановили жандармы. Хромой запаниковал и начал палить без разбора. Никаких сомнений в их психологическом профиле: фанатики смерти, террористы во имя террора.

День занимался, бледный, как мел. Утро обещало быть прекрасным. Морван высунул голову и посмотрел на безмолвный дом в двухстах метрах. Никакого движения, ставни захлопнуты, двери закрыты. Он видел, как вокруг него поднимаются головы жандармов, в большинстве своем в уставных пилотках с вышитой спереди взрывающейся гранатой. Он догадывался, какая ярость владеет сейчас этими парнями, неожиданно оказавшимися на передовой. Никто не хотел поймать пулю из-за убийств, совершенных в Париже преступниками, по которым плачет психушка. Каждый ждал прибытия спецназовцев – те, по крайней мере, привычны к такого рода противостояниям и жить не могут без адреналина.

Морван снова сел и оглядел своих соседей по траншее. Он согласился взять с собой полицейского из Центрального бюро противодействия насилию над личностью, специалиста по проблемам сект. Уступка министру, который настаивал, чтобы эксперт был рядом. Пускай.

Еще троих участников боевых действий Морван знал хотя бы заочно. Подполковник Верни, руководивший расследованием в «Кэрвереке» на стороне Эрвана. Двое других – кстати, непонятно, что они здесь забыли, – были военными: Симон Ле Ган, капитан-инструктор при штабе в «Кэрвереке-76», и Люк Аршамбо, лейтенант воздушной жандармерии, ответственный за военную безопасность базы. Они тоже сотрудничали с Эрваном во время расследования – и эта последняя схватка была результатом их работы. Они были единственными, у кого не дрожали поджилки, и вглядывались в цель с решимостью в глазах. Дело Ди Греко оставило их с чувством неудовлетворенности, и теперь они жаждали реванша.