|
Оценить:
|
Погоня за радугой
8
Стейси пришлось напомнить себе, что она здесь не затем, чтобы оценивать душевные качества Грэма Райта. Это дело Лолы. Сестра собралась замуж за этого человека, пусть и разбирается в его противоречивой душе. Но с учетом открывшихся обстоятельств у Стейси возникли вопросы.
— Я хочу спросить тебя о Лоле.
— Да? — Он заметно напрягся.
— Ты ни словом не обмолвился о Беркли. А Лола еще не закончила колледж. Ты преподаешь здесь, дом твой тоже здесь. И где именно вы будете жить?
— Предполагалось, что мы решим это после свадьбы, — выкрутился Дэвид.
— А до — никак нельзя? Я хотела бы знать, как ты намерен поступить с моей сестрой.
— Ты и в шестьдесят лет будешь ее контролировать? Мы разберемся.
Прозвучало это достаточно сухо, как будто Дэвиду надоели вопросы. Какие бы то ни было вообще.
Стейси слегка покраснела.
— Хорошо. Я лезу не в свое дело. Так бы сразу и сказал.
— Послушай, ты влезла не в свое дело, уже приехав сюда. Давай не будем осложнять ситуацию. Я не хочу с тобой ругаться. — Дэвид бросил взгляд на часы. — Так. Мне пора.
— Я с тобой.
— Нет. — Он покачал головой. — У меня заседание кафедры, а вечером планы, и я не могу это отменить.
Если у него тут другая женщина, то я его просто убью.
— Не беспокойся, никакой измены Лоле, — словно прочитал ее мысли Дэвид. — Но тебя я взять не могу. Послушай, ты взрослая самостоятельная девушка. Найди себе занятие. А вечером встретимся здесь в половине десятого. Идет?
— У меня есть выбор?
— Боюсь, что нет. Но слово я дал, как помнишь. Так что в девять тридцать я буду ждать тебя в этом ресторане.
5
Вечер третьего понедельника каждого месяца после заседания кафедры Дэвид с друзьями проводил в пабе «Альбатрос». Один из старейших пабов в Беркли повидал не одно поколение студентов и преподавателей. Вот и сегодня в темном, обитом деревянными панелями помещении было шумно. Приветствуя знакомых, друзья пробрались к отполированной временем стойке.
— Два «Анкора», «Гиннес», сидр, шахматы и четыре попкорна? — приветствовал их бармен, давно изучивший привычки друзей.
В пабе не было своей кухни, зато за доллар здесь насыпали большое ведро отличного соленого попкорна, которое можно было совершенно бесплатно снова наполнять весь вечер. Дэвид заметил свободный столик, и друзья, захватив шахматы, направились прямо к нему. За соседним столиком компания студентов шумно играла в «Монополию». «Альбатрос» отличался от других пабов тем, что здесь можно было играть в настольные игры — на столах лежали шашки, шахматы, нарды, скрэббл, «Монополия» — все те игры, которые каждый помнит с детства.
Как в гостях у бабушки, подумал Дэвид. Только вот тогда в стаканах пенилось не пиво, а кола.
Мэтью расставил фигуры. Молодые математики играли в собственную версию древней игры, от которой любой гроссмейстер сразу же пришел бы в ужас. На ход давалась одна минута, после каждого хода игроки сдвигались против часовой стрелки. Так что каждый ходил то за белые, то за черные фигуры. Проигравший — тот, кому поставили мат, — платил за пиво. Обычно игра шла весело, сопровождаясь анекдотами и историями из жизни университета, но сегодня Дэвид был непривычно мрачен.
— Да что с тобой? — не выдержал Мэтью.
— Ничего особенного. — Дэвид задумался и передвинул вперед белую пешку.
— Поссорился со стариком Мэтлоком, — объяснил Фил.
— Старый осел, — не выдержал Дэвид, — он думает, мы все еще живем в начале двадцатого века и считаем на арифмометрах! «В вашей статье нет теоретической базы. Вы забываете, что математика — это прежде всего наука, а не пособие по увеличению надоев». — Он так похоже изобразил старого профессора, что друзья рассмеялись.
Но Мэтью быстро посерьезнел.
— А что в этом такого? Ты действительно слишком много занимаешься своими друзьями-фермерами. Коровы вряд ли оценят твои усилия.
— Коровы не оценят, а их владельцам мой метод поможет.
— Неужели тебе трудно написать десяток страниц теории? Сослаться на работы Мэтлока? — Фил попытался примирить спорящих. — Старик готовил эту конференцию, он вправе рассчитывать на нашу благодарность.
— Мы полжизни тратим на написание бессмысленных вступлений. И еще половину из оставшегося времени на чтение написанного другими. Это статья не для студентов колледжа, а для математиков.
— Мат, — Мэтью быстрым движением снял с доски черного короля, — с тобой сегодня неинтересно играть.
— Простите, я, правда, не в настроении. — Дэвид захлопал себя по карманам в поисках бумажника. — Черт побери, еще и бумажник на кафедре оставил! Расплачусь в другой раз.
— Нет уж, — возмутился Мэтью, — проиграл — плати.
— Но чем? Я же сказал — бумажник остался на моем столе. — Дэвид начал всерьез сердиться на друга.
— Я придумал. — Филу совсем не хотелось, чтобы спор разросся в настоящую ссору. — Ты весь месяц будешь читать письма ферматистов.
Все рассмеялись.
— О нет. — Дэвид схватился за голову. — Ты не можешь быть настолько жесток! Давайте в следующий раз я поставлю вам по два пива.
— Не увиливай! — Мэтью с радостью поддержал товарища.
Ферматисты — люди, считающие, что они доказали Великую теорему Ферма, — постоянно присылали свои доказательства на кафедру и ревниво ждали ответа и научного признания. Даже то, что мировая общественность в 1995 году признала доказательство математика из Принстона, Эндрю Уайлса, их не останавливало. Доказательство Уайлса было слишком сложно и непонятно для рядового ферматиста — часто человека, малознакомого с основами математической культуры, — а простота формулировки теоремы вводила их в заблуждение и заставляла снова и снова создавать свои доказательства. В Беркли чтение писем ферматистов было обязанностью самых молодых преподавателей. Они читали доказательства и высылали заранее заготовленный ответ на бланке университета:
