Седьмая жертва

Оглавление

Карен чуть подалась вперед.

– Мистер Хоффман, мы стараемся выяснить мельчайшие подробности этого несчастья, но, уверяю вас, случившееся не имеет никакого отношения к тому, что вы сказали Мелани. Человек, который сделал это, уже убил нескольких женщин, и он будет убивать снова. Так что ни вы, ни совет, который вы дали дочери, тут совершенно ни при чем.

Карен, конечно, не могла быть уверена в том, что говорит Говарду правду, но она просто не могла видеть, как родные погибшей девушки терзаются чувством вины из-за того, что сказали или сделали. Или, наоборот, не сказали или не сделали.

Говард согласно кивнул, но голову так и не поднял. Робби протянул ему салфетку, и он взял ее, чтобы вытереть глаза.

– Мистер Хоффман, знаете ли вы кого-нибудь, включая членов семьи или родственников, кто мог поссориться с Мелани?

– Нет.

– А как насчет подруг и друзей? Их у нее было много?

При этих словах Говард поднял голову и взглянул Карен в глаза.

– У нее было несколько близких подруг. Хорошие и славные девушки. По большей части незамужние. Только одна разведена, как и Мелани.

Робби прищурился.

– Мелани была разведена?

– Ее брак был аннулирован, – пояснила Синтия. Она повернулась к Робби: – Это не совсем то же, что разведена, есть некоторая разница.

На этот раз ее голос прозвучал громче, и, словно испугавшись этого, она поспешно опустила глаза.

– Как звали жениха? – резко спросила Карен.

– Неужели вы полагаете, что он…

Робби поднял руку, призывая к спокойствию.

– При проведении расследования нам приходится поднимать и переворачивать много камней. Просто для того, чтобы увидеть, кто из-под них вылезет.

– Нейл Кройс. Где-то у нас есть номер телефона. Синтия, милая, поищи, пожалуйста, хорошо?

Не сказав ни слова, Синтия поднялась и вышла из комнаты.

– Нам понадобятся фамилии и адреса ее подруг, – сказала Карен.

Вырвав из блокнота страничку, она протянула его Говарду вместе с ручкой. Пока он записывал фамилии, она продолжила:

– Не знаете, она часто бывала в барах или ночных клубах?

– Мелани совсем не такая… была. Она не пила, и ночной жизни у нее тоже не было. Кстати, наркотики она тоже не принимала, если вы намерены спросить и об этом.

Карен ощутила в голосе Говарда сдержанное негодование, как если бы своим вопросом она оскорбила память его дочери. Но тут у нее в памяти всплыли кровавые рисунки на стенах и комментарий Хэнкока.

– Что вы можете сказать о ее увлечении живописью? Она посещала какие-нибудь уроки, занятия? Формальное обучение имело место?

– Она брала уроки живописи в колледже, а потом занималась частным образом с другом семьи в Александрии.

– Как зовут этого друга семьи?

Говард раздраженно прищурился.

– Ей семьдесят девяти лет, агент Вейл. Сомневаюсь, что это она убила мою дочь.

Карен уже собралась рассказать ему о том, что зачастую невиновный человек может сообщить сведения, которые приводят к еще одному человеку, от которого, в свою очередь, ниточка тянется к кому-нибудь третьему, кто и оказывается настоящим убийцей. Но Робби опередил ее. Карен не успела даже рот открыть, как он уже изложил хозяину то, о чем она подумала.

– Син, милая! – крикнул Говард в кухню. – Нам нужен номер телефона Марты.

Детективы продолжили задавать вопросы. Их интересовали привычки Мелани, семейная история, свидания, на которые она ходила… Особняком стояли вопросы деликатные – о ее половой жизни и сексуальных предпочтениях. Вытянутое лицо Говарда посерело, когда Карен спросила об этом. Но ответил он кратко:

– Она не была неразборчивой и беспорядочной в связях. Кроме того, времени для свиданий у нее почти не оставалось.

В гостиную вернулась Синтия, вручила Робби листок бумаги и заняла свое место на диване.

Карен почувствовала, что они испытывают терпение родителей и что им пора закругляться. Если понадобится дополнительная информация, сюда можно заглянуть еще раз или просто позвонить – что для Хоффманов будет несравненно легче.

Робби, явно догадавшись, о чем думает Карен, поднялся с софы и протянул руку. Хоффман пожал ее, но взглянуть детективу в глаза так и не решился.

– Спасибо за помощь, – сказала Карен. – Не провожайте нас, мы сами найдем дорогу.

Они уже шли по коридору, когда голос Хоффмана заставил их остановиться.

– Когда вы поймаете это чудовище, я хочу видеть его. Я хочу посмотреть ему в глаза и побыть с ним наедине.

У Карен и Робби не нашлось другого ответа, кроме как кивнуть в знак согласия. Повернувшись спиной к хозяевам, они вышли из дома.

…девятая

Ее глаза в оцепенении смотрят прямо перед собой, когда я затягиваю веревку сильнее. Она не кричит, и это очень странно, но на лице у нее написан ужас – скулы сведены судорогой, кожа на лбу собралась морщинками страха. Она не заслуживает того, чтобы жить дальше. Потому что оно здесь, как я и говорил, достаточно всего лишь взглянуть пристальнее. Вы понимаете, что я имею в виду, агент Вейл? Все именно так, как говорил Дуглас: если хочешь узнать художника, изучай его творчество. Ну так изучайте! Итак, что вы видите!

А я скажу вам, что вы видите. Ничего. Потому что не можете видеть; вы лишились зрения, что бы это ни значило. Оцепенев от ужаса и отвращения, вы можете лишь беспомощно смотреть, как я заношу нож и протыкаю ее правый глаз. Слышен тошнотворный хруст, когда лезвие пронзает оболочку и проникает все глубже в мозг…

Карен подскочила на кровати. Она задыхалась, во рту пересохло, как в пустыне, а сердце колотилось о ребра, грозя выломать их. Черт возьми! В голове у нее билась одна-единственная мысль: «Черт возьми, ну и реальный же мне приснился кошмар! Как наяву!»