Лик смерти

Оглавление

— Думаю, вместе.

— Вот и славно… Откуда ты хочешь начать?

Я словно прилипла к дивану. Элайна заметила и стала подталкивать меня.

— Вставай, вставай, — уговаривала она, побуждая взяться за дело.

Сначала я даже рассердилась, но затем почувствовала себя виноватой, ведь Элайна этого не заслужила.

Я сразу же вскочила и не задумываясь выпалила:

— Давайте начнем с моей спальни.

Мы склеили вместе несколько картонных коробок, сотрясая воздух пронзительными звуками рвущегося скотча. И вновь наступила тишина.

В нашей с Мэтом спальне у каждого из нас был свой стенной шкаф. Я взглянула на дверцу его шкафа, и мне стало трудно дышать.

— Боже мой! — воскликнула Келли. — Здесь чертовски мрачно!

Она подошла к окнам и подняла тростниковые жалюзи — на одном окне, другом, третьем. Комнату залило потоками яркого солнечного света. Затем решительным, почти грубым движением Келли раскрыла настежь и сами окна. И через секунду мы ощутили легкое дуновение свежего ветра, который закружился в воздухе, наполняя спальню звуками улицы.

— Подождите-ка, — прогремела Келли и направилась к выходу.

Элайна удивленно взглянула на меня. А я в недоумении пожала плечами. Мы слышали, как Келли затопала вниз по лестнице, повозилась на кухне и с таким же грохотом вернулась обратно, держа в руках переносной плейер и CD. Она включила плейер в розетку, вставила диск, и заиграла музыка: неистовый бой барабанов вкупе с порывистым проигрышем электрогитары, который мне показался немного знакомым. Это была одна из тех песен… Названия не помню, но я слышала ее тысячу раз, и она неизменно заставляла меня притопывать в такт.

— Хиты семидесятых, восьмидесятых, девяностых… — произнесла Келли. — Может, в них нет особого смысла, зато сколько удовольствия!

Келли преобразила комнату буквально за три минуты. Из унылой и затененной она превратилась в светлую и даже легкомысленную. Просто другая спальня, которая вполне соответствовала этому прекрасному дню.

Я вспомнила наш недавний с разговор с Келли о том, что она не способна к длительным отношениям, и поняла: избегая таковых, она добилась по крайней мере одного положительного результата — она знает, как в два счета превратить жизнь в праздник.

Я вопросительно взглянула на Бонни:

— Думаешь, музыка нам поможет, малышка?

Она широко улыбнулась и кивнула в ответ.

Я глубоко вздохнула, подошла к шкафу Мэта и открыла дверцу.

Глава 6

Музыка и солнце сделали свое дело, по крайней мере в спальне. Я принялись собирать вещи Мэта: брюки, рубашки, свитера и ботинки. Было немного грустно. Повсюду чувствовался его запах, и каждая вещь пробуждала воспоминания о нем. Он улыбался, когда повязывал этот галстук, а в этом костюме рыдал на похоронах своей бабушки. Вот рубашка, которую Алекса испачкала вареньем. Вопреки моим ожиданиям эти воспоминания оказались далеко не тягостными, а скорее забавными.

«Ты все делаешь правильно, малыш», — снова услышала я голос Мэта. Я не ответила, лишь улыбнулась в душе. Я задумалась о Квонтико, о будущем. Может, и правда лучше уехать?

И если все-таки я решусь, это не будет отступлением. А призраки на то и призраки. Они всегда будут следовать за мной.

Мы разобрались в шкафу, в ванной и где только могли. Я чувствовала боль, но она была вполне терпимой. Горькая радость…

Мы вытащили коробки на лестницу и подняли на чердак, где задвинули в самый дальний угол и оставили пылиться в темноте.

«Прости, Мэт», — подумала я.

«Но это всего лишь вещи, малышка, — ответил он. — Сердце никогда не запылится».

«Конечно, нет».

«Кстати, — сказал голос Мэта, — а как насчет „Раз2трислезыу3“?»

Я спускалась по лестнице с чердака и не ответила.

— Смоуки? — позвала Келли.

— Я скоро приду.

«Да, — подумала я. — Как насчет „Раз2трислезыу3“? Что с этим делать?»

Я знала, что тайны случаются и у добропорядочных мужчин и женщин. Хорошие жены и мужья тоже порой изменяют друг другу; у них бывают скрытые пороки. Иногда они оказываются совсем не теми, за кого их принимают. Все тайное, возможно, станет явным после смерти, ведь, умерев, они уже никому не помешают копаться в грязном белье.

«Раз2трислезыу3» — это пароль для входа в компьютер. Однажды, когда у нас возникли проблемы с электронной почтой, Мэт объяснил мне, как подобрать надежный пароль.

— Необходимо составить его из цифр и букв. И чем длиннее, тем лучше. Но он должен легко запоминаться, ведь записывать пароль ни в коем случае нельзя. Что-нибудь мнемоническое. Как… — И он начал загибать пальцы: — «Раз, два, три, слезы утри». Эта фраза засела в моем сознании, я изменил ее немного, добавил несколько цифр, и получилось «Раз2трислезыу3». Может, и глупо, но вряд ли кто-нибудь сможет случайно отгадать.

Мэт оказался прав. Пароль прилип ко мне, как жвачка к ботинкам. «Раз2трислезыу3». Я никогда его не записывала.

Спустя несколько месяцев после смерти Мэта я села за его компьютер. У нас был домашний офис и у каждого — свой ПК. Я сидела в некотором оцепенении и искала то, что может пробудить во мне эмоции. Я просмотрела почту Мэта, покопалась в его в файлах и добралась до директории «Личное». Попробовав ее открыть, я обнаружила, что она защищена паролем.

«Раз, два, три, слезы утри», — не задумываясь повторила я. Мои пальцы потянулись было к клавиатуре, я уже собиралась ввести пароль, как вдруг остановилась. Застыла.

«А что, если „Личное“ действительно личное, — подумала я, — закрытое ото всех и от меня в том числе?» Эта ужасная, пугающая мысль заставила лихорадочно работать мое воображение: «Любовница? Что-то непристойное? Он любил другую?» Промелькнув, эти мысли оставили после себя всепоглощающее чувство вины. «Как я могла такое подумать? Ведь это же Мэт, мой Мэт!»