Лик смерти

Оглавление

101

— Выходит, вы знаете? Вы уверены в том, что он существует?

— Абсолютно уверена.

Раздался вздох облегчения, но Сара так задрожала, словно все ее существо было с ней не согласно. Я удивилась, но потом поняла: в ней борются противоречия. Сара дотронулась ладонью до лба.

— Вот это да… — сказала она, приложив ладони к щекам, будто пытаясь взять себя в руки. — Вот это да… Извините. Мне очень сложно решиться… ведь столько времени прошло…

— Я понимаю.

Сара повернулась ко мне:

— Вы были в моем доме?

— Да.

— Вы видели… — Лицо Сары сморщилось, как от плача. — Вы видели, что он наделал?

— Видела, — ответила я и погладила ее по голове.

Глава 42

Элайна наготовила разных вкусностей, и мы с Бонни остались ужинать. Фея Элайна, по своему обыкновению, превратила столовую в самое веселое место на земле. Мы с Аланом пришли мрачные. Но когда она подавала сладкое, мы уже веселились от души, и я наконец расслабилась и почувствовала себя счастливой.

Алан решил отыграться у Бонни в шахматы, хотя я была почти уверена — ничего у него не выйдет. Мы с Элайной оставили их, удалились на кухню и, мило болтая, принялись споласкивать тарелки и заполнять ими посудомоечную машину. Элайна налила нам по бокалу красного вина, мы уселись и некоторое время молчали. Я слышала ворчанье Алана и представила себе улыбку Бонни.

— Давай поговорим о школьных занятиях Бонни, — ни с того ни с сего произнесла Элайна. — У меня есть предложение.

— О, конечно, давай.

Она постучала пальцем по бокалу.

— Я давно об этом думаю… Бонни должна продолжить учебу, Смоуки.

— Знаю, — ответила я, слегка насторожившись.

— Я не осуждаю тебя и все понимаю. Бонни нужно было время, чтобы привыкнуть, поплакать и немного прийти в себя. Да и тебе тоже. Я думаю, однако, что это время уже прошло, и сейчас меня беспокоит твой страх, который становится настоящим препятствием.

Я хотела уже рассердиться и отрицать, отрицать, отрицать… Но Элайна была права. Прошло уже шесть месяцев.

До Бонни я заботилась о своей Алексе и знаю, что надо делать. И все же мне не нужно было брать медицинскую карту с прививками Бонни, находить ей зубного врача и отправлять в школу. Оглянувшись назад, на прошедшие дни, я пришла в смятение. Ведь я соткала кокон вокруг нас с Бонни. Просторный, освещенный любовью кокон. Но именно в нем крылась роковая ошибка, ибо соткать его мне помог страх. Я приложила руку ко лбу.

— Господи! Как же я все затянула! Мне нет прощения!

Элайна покачала головой:

— Нет, нет, нет! Не стыди и не вини себя. Мы рассматриваем наши ошибки, признаем их и меняемся к лучшему. Это называется ответственностью и ценится намного выше, чем самобичевание. Чувство ответственности более действенно, оно улучшает положение вещей. А чувство вины лишь заставляет отвратительно себя чувствовать.

Я уставилась на подругу, потрясенная ее способностью находить простые и верные слова.

— Хорошо, — ответила я, попытавшись взять себя в руки. — Но, Элайна, я ужасно боюсь. Господи, сама мысль о том, чтобы выпустить ее из дома…

Она перебила меня:

— А что ты скажешь о домашнем обучении? Я бы с удовольствием занялась.

И я вновь изумленно уставилась на нее. Конечно, я задумывалась о домашнем обучении, но потом отказалась от этой затеи, поскольку не знала, как ее осуществить. Но Элайна в роли учителя… идеальное решение для любознательной и немой Бонни. Не говоря уже об испуганной и нерадивой Смоуки.

— Правда? Ты хотела бы учить Бонни?

Она улыбнулась:

— Я люблю заниматься с детьми. Я полазила по форумам в Интернете и поняла, что это не так уж трудно. — Элайна пожала плечами. — Я люблю Бонни так же, как тебя, Смоуки. Вы обе — семья. Мы с Аланом не можем завести собственного ребенка, ничего не поделаешь. Значит, надо поискать обходные пути. Вот один из них.

— А Сара — второй? — спросила я.

Она кивнула.

— У меня такое получается, Смоуки, — заниматься с детьми и взрослыми, которым причинили боль. Я очень хочу этого. Так же как ты хочешь ловить убийц. Пожалуй, тут и причина одна: мы с тобой незаменимы, каждая в своем деле.

Я задумалась. Слова Элайны словно эхо вторили моим недавним ощущениям.

— Мне кажется, это блестящая мысль, — улыбнулась я.

— Вот и хорошо, — сказала Элайна, взглянув на меня своими добрыми глазами. — Я так настаиваю, потому что хорошо тебя знаю. Ты не отпустишь Бонни, пока не перестанешь заниматься самообманом. Кем бы ты ни была.

— Спасибо.

Больше я ничего не могла сказать, но по улыбке Элайны догадалась: подруга меня поняла. «Но так нечестно! А если ты отправишься в Квонтико? Если тебе не дадут достаточно счастья, в котором ты так нуждаешься (Господи, как же эгоистично и неблагодарно это звучит!), тогда ты будешь вынуждена отнять ребенка у Элайны. У Элайны, ни разу не испытавшей счастья материнства, хотя она была бы замечательной мамой, гораздо лучше всех, кого ты знаешь, включая и тебя саму. И все же…»

Мы потягивали вино и улыбались, прислушиваясь к ворчанью Алана, который вновь проиграл Бонни.

Было уже половина десятого, когда мы с Бонни вернулись домой и заглянули на кухню в поисках чего-нибудь вкусненького. Бонни дала понять, что не прочь посмотреть телевизор — она знала, что мне надо продолжить чтение дневника. Я нашла баночку оливок, а Бонни — пакетик «Читос». Мы направились в гостиную и удобно устроились на нашем потертом диване. Я выловила оливку. Солененькая, она возбудила аппетит.

— Элайна разговаривала с тобой о домашнем обучении? — спросила я, прожевав.