Лик смерти

Оглавление

106

Оцепенение окутывало Сару, накрывало с головой, проникало в каждую клеточку. Сара чувствовала, что преодолела болевой порог. Печаль, скорбь — необходимо подавить эти чувства. Они стали слишком большими, выпусти их — с потрохами проглотят. Теперь Сара дала волю другим эмоциям, вроде ярости и гнева. Глубокий омут в ее душе заполнялся ожесточением и мраком. На дне омута жуткие твари с урчанием лакали этот мрак, это ожесточение. А Сара размышляла, как долго сможет держать тварей в узде. И сможет ли вообще.

Вместе с подобными мыслями в сознании Сары произошел глубинный сдвиг, теперь во всем она стала искать только пользу. «Выживание — вот мой Бог. Остальное — иллюзии. Я меняюсь. Так, как Незнакомец хотел меня изменить. Думаю, если понадобится, я пойду на убийство. С днем рождения!» Она накручивала волосы на палец и улыбалась опустошенной улыбкой.

Я сломала какой-то девочке палец, и ее койка стала моей. Вот как это было. Я вновь стала главной в своей комнате, хозяйкой положения.

Эй, не надо морщиться! Я вовсе не горжусь, просто я вынуждена была так поступить. Вдобавок сейчас у меня гораздо больше общего с Сарой девятилетней, чем с Сарой шестилетней. Та Сара давным-давно умерла и предана забвению.

Глава 46

Когда, оглядываясь назад, я пишу об этом, мне начинает казаться, что Кэтти была моим зеркалом. Я видела, какой становилась, по ее глазам. Интересно, неужели Кэтти и правда отмечала все изменения во мне? Или я вкладываю свои слова в ее уста? Или и того и другого понемногу?

Возможно, Кэтти была просто Кэтти, но на этих страницах она — это я сегодняшняя, которая оглядывается на меня вчерашнюю.

Да, тяжко…

Кэтти была потрясена, когда увидела, что случилось с Сарой. Ничего нового! Был одиннадцатый день рождения Сары. Кэтти пришла с незамысловатым подарком — маленьким кексом с одной-единственной свечкой. Сара взглянула на кекс с усмешкой, Кэтти даже хотела ее попросить быть повежливее.

Но больше всего ее взволновали глаза Сары. Они уже не были ясными и открытыми, как раньше. Глядя в них, Кэтти натыкалась на барьеры, пустоту и настороженность. Такие глаза обычно у шулеров или заключенных — матерых рецидивистов, крупных мошенников. Они словно говорят: «Я знаю, что происходит, я слежу за вами, только попробуйте взять то, что мне принадлежит».

Кэтти узнала и о других изменениях, произошедших за последние два года, — например, о том, что Сара стала главной в своей комнате. Кэтти прекрасно понимала, как она этого добилась. Остальные девочки слушались Сару, а она относилась к ним с пренебрежением. Подобные умонастроения царят в тюрьме, где все подчинено силе и жестокости. «А чего ты удивляешься? Здесь живут под девизом: „Кто сильнее, тот и прав“».

Кэтти расстраивалась и из-за того, что не смогла дать Саре надежду. Ей так и не удалось никого убедить в существовании Незнакомца. По правде говоря, лежа по ночам без сна, Кэтти сомневалась, что сама верит в историю Сары. Она не придавала особого значения словам девочки, полагала, что Сара выдумывает. Но слова ее имели значение.

Кэтти сделала все, что было в ее силах. Она достала копии дел об убийстве Лэнгстромов и приемных родителей Сары. По вечерам, после работы, Кэтти тщательно изучала их, выискивая намеки и несостыковки. И даже кое-что нашла. По крайней мере она еще не потеряла контакта с Сарой. Жесткие глаза девочки оживлялись, когда речь заходила об этих преступлениях. Для Сары было очень важно, что Кэтти поверила ей. Крайне важно.

«Мы ведь теряем Сару! Жизнь в приюте уничтожает ее прямо у меня на глазах!»

— У меня новости о Терезе, — сказала Кэтти.

— Какие? — оживилась Сара.

— Через три недели ее освободят из тюрьмы.

Сара отвернулась.

— Приятно слышать, — вяло сказала она.

— Тереза хочет увидеться с тобой.

— Нет!

В крике Сары было столько чувства, что Кэтти даже вздрогнула и замерла, прикусив губу.

— Не возражаешь, если я спрошу почему?

И вдруг вся пустота, жесткость и отстраненность исчезли, сменившись таким беззащитным отчаянием, что у Кэтти защемило сердце.

— Из-за него! — убежденно прошептала Сара. — Из-за Незнакомца. Если он узнает, что я люблю Терезу, он и ее убьет!

— Сара, я…

Сара дотянулась до Кэтти через стол и схватила ее за руки.

— Обещай мне, Кэтти! Обещай, что заставишь Терезу держаться от меня подальше!

Женщина-полицейский пристально посмотрела в глаза одиннадцатилетней девочке и только потом кивнула.

— Хорошо, Сара, — тихо произнесла она. — Хорошо. Что же мне ей передать?

— Передай, что я не хочу ее видеть до тех пор, пока нахожусь в приюте. Она поймет.

— Ты уверена?

Сара горько улыбнулась:

— Уверена. — И, прикусив нижнюю губу, произнесла: — Но скажи Терезе, это ненадолго. Когда я выберусь отсюда, я найду способ связаться с ней. Безопасный для нас обеих.

Улыбка, блеск в глазах и настойчивость вдруг вновь исчезли, уступив место мрачной пустоте. Сара встала и взяла кекс.

— Мне нужно идти, — сказала она.

— Ты не хочешь зажечь свечку?

— Нет.

Сара уходила, Кэтти смотрела ей вслед. Маленькая девочка держалась прямо и гордо, что говорило об ее уверенности в себе, уверенности, не нуждавшейся в подпитке. Но Сара вдруг показалась Кэтти такой маленькой, а ее важный вид — таким нарочитым.

Сара прилегла на койку, съела кекс и посмотрела на конверт, присланный ей на адрес приюта. Обратный адрес не значился, лишь почтовая марка и штемпель. Прежде Сара никогда не получала писем, если не считать короткого от Терезы, и теперь сильно волновалась.