Лик смерти

Оглавление

Все хорошо, текила поднимает мне настроение и доставляет удовольствие. Я ведь не напиваюсь. Я просто обретаю некоторую… легкость. Такое действие текила оказывает всегда. Вот и сейчас, плеснув в стакан на два пальца, я задумалась: «Проблема в том, что это вошло в привычку. Я продолжаю выпивать, хотя боль о потере семьи притупилась. Сейчас текила помогает мне справиться со страхами, а иногда — и с чрезмерным напряжением. Опасность кроется не в том, что я хочу выпить, а в том, что мне необходимо выпить. И это настораживает».

— За разумное объяснение, — пробормотала я и, подняв стакан, залпом осушила его. Мне показалось, будто я проглотила огонь или по меньшей мере растворитель, даже глаза из орбит чуть не выскочили… но это было приятное ощущение. В удовольствии весь смысл.

«Хосе Куэрво, да, до-до-до, да-да», — тихонько напевала я. Собралась было выпить еще, но передумала, закрутила крышку, убрала бутылку в шкаф и сполоснула стакан, чтобы избавиться от запаха. «Слишком много опасных признаков: выпиваю одна, тайком… Ладно, пора смириться. По крайней мере у меня все под контролем. Надеюсь, когда контроль этот потеряю, хотя бы смогу себе в этом признаться».

Я задумалась на мгновение. «Почему повесть Сары так меня тронула? Какая необходимость сейчас обращаться к мистеру Куэрво? Да, история ужасная, но я и раньше подобное слышала. Не только слышала — пережила! Так почему именно история Сары поразила меня? Бонни догадалась об этом раньше: потому что Сара как Бонни, а Бонни как Сара. Бонни маленькая художница, а Сара писательница, обе потеряли родителей, и у обеих искалечены души. Если Сара обречена, не значит ли это, что Бонни тоже? Подобное сходство только разжигает мои страхи. Страх — вот с чем я боролась. Наш разговор с Элайной несколько уменьшил степень моего беспокойства о Бонни. Однако страх не просто беспокойство. Меня охватывает паника, я начинаю учащенно дышать, закрываюсь в ванной, сажусь на пол и, обняв колени, трясусь как в лихорадке. Посттравматический стресс — возможно, такой диагноз поставил бы психиатр. Думаю, я права. Впрочем, хватит об этом. Я обязательно справлюсь со страхом и, надеюсь, не причиню вреда Бонни».

Я давно поняла: в такие минуты надо отвлечься и подумать о посторонних вещах. Но мысль, пришедшая мне в голову в тот момент, вряд ли могла быть полезной: «Раз2трислезыу3».

«Почему, Мэт? Почему я примирилась с потерей Алексы, но не могу примириться с потерей тебя? Почему я не в состоянии тебя забыть?»

Он покачал головой.

«Потому, что ты — это ты. Тебе нужно знать. Ты так устроена, так тебя создал Бог или кто-то еще».

Конечно, Мэт прав. Тут и дневник Сары, и наш пароль, и будущее. Желание знать движет мной, заставляет идти вперед, преодолевая страх. Желание знать, как все закончится. Что будет с Бонни, с очередной жертвой… Да с чем угодно.

А как насчет моей собственной истории? Квонтико — еще одна щекотливая тема. Стоило подумать — и она возникла передо мной… в образе слона с мудрыми печальными глазами. Поглаживая его серую шкуру, я вдруг осознала, что на самом деле волнуюсь из-за другого, а именно: тема эта беспокоит меня меньше, чем следовало бы.

«Вот она я. Мне предложили теплое местечко, потому что мое лицо уже не годится для плакатов и афиш. Вот она я, сижу и размышляю о переезде, который разлучит меня с семьей, разрушит новые и, вполне возможно, серьезные отношения с Томми и оставит в прошлом этот дом и воспоминания, с ним связанные. А я думаю лишь о том, что нельзя упускать такой шанс.

Казалось бы, перспектива оставить друзей и привычную жизнь должна раздирать меня на части. Но нет, ничего подобного. Почему? Ведь мне стало лучше, определенно лучше! Я решилась избавиться от вещей Мэта и Алексы — уже достижение. Отсутствие ночных кошмаров — тоже. И в том, что я смогла пусть малую часть себя посвятить другому мужчине, не Мэту, есть доля успеха. Так почему создается впечатление, что меня это мало беспокоит?

Пока я поняла только, что здесь не обрету душевного равновесия. Может, я обманываю себя и мои мысли не что иное, как следствие возросшего волнения, попытка научиться ходить, несмотря на беспомощность? А может, что-то сломалось во мне и я уже не способна на глубокие чувства?

Но объясняет ли это мою тягу к спиртному?.. Ладно, хватит, пора прогнать слона».

И слон пошел прочь, очень тихо, бросив на меня мудрый печальный взгляд: «Да, это правда, у слонов хорошая память, такая же длинная, как хобот, и, хотя у нас нет клыков, воспоминания тоже могут ранить».

Я облизнула пересохшие губы. Воспоминания… Они лишат меня сна и не принесут радости…

— Эй, слоник, постой, — крикнула я, — вернись!

И он вернулся — в конце концов, это мой собственный слон. Вернулся и терпеливо на меня посмотрел.

— Я поняла, только что поняла, почему. Ведь, несмотря на все мои достижения… я до сих пор не обрела счастья. Понимаешь?!

Слон погладил меня хоботом и вновь одарил печальным и мудрым взглядом. Он все понимал.

— Я не расстроена и не собираюсь покончить с собой, но это не значит, что я довольна жизнью!

«Ты права, — говорили его мудрые, печальные глаза, — воспоминания могут ранить».

«Да, — подумала я. — Особенно воспоминания о потерянном счастье. В том-то и дело: ведь я познала истинное счастье. Настоящее, переполняющее счастье до мозга костей, до глубины души. И нормальных, обычных отношений мне уже недостаточно. Я чувствовала себя как наркоман, резко завязавший с наркотиками, для которого яркий, сияющий мир внезапно стал тусклым. Не скажу, что дурным и безрадостным, но, по сути, мир потерял для меня краски! И я не уверена, что Томми, Элайна, Келли, Алан и даже Бонни помогут мне их вернуть. Я очень нежно отношусь к этим людям, но сомневаюсь, что они сумеют заполнить пустоту и вновь сделают меня счастливой. Скверно, эгоистично? Зато честно. Вот почему меня привлекает Квонтико. В корне изменить свою жизнь, познать что-то новое, необычное — возможно, именно это мне сейчас действительно необходимо. Грубо и даже жестоко разрушить все и полностью измениться».