В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина

Оглавление

У генерала на скулах заходили желваки. Выругался и сел за пустой письменный стол, вычищенный до блеска. Грязи генерал не выносил, ее под ногами хватало. Полковник стоял, генерал сидел. Оба молчали.

Первый заместитель начальника Дальстроя генерал-майор Белограй больше пяти лет ходил в первых замах и больше года носил приставку «и.о.». Год назад назначили нового начальника — месяца не выдержал, слег в госпиталь. До сих пор и не оправнлся. Его имени никто не успел запомнить, а в глаза единицы видели, так что Белограй Василий Кузьмич оставался полноправным хозяином Дальнего северо-востока страны, с безраздельной властью над всем гражданским населением, не считая ста восьмидесяти тысяч заключенных в богом обиженном крае. Его власть не распространялась только на военных и Тихоокеанский флот, однако по неписаным законам военные округа оказывали содействие и посильную помощь дальневосточному императору. Неровен час. сам угодишь в его сети, будь ты адмирал или солдат. Суровый мужик, жесткий. Другим быть не мог: с 32-го осваивает Колыму. При нем зарождались великие комсомольские стройки Воркуты, Печоры, Караганды, Комсомольска-на-Амуре и Колымы, и всегда он ощущал нехватку кадров, главным образом вольнонаемных. Службу начинал при Ягоде, пережил ежовщину, получил орден от Берии, Меркулова не заметил и теперь подчинялся министру госбезопасности Абакумову. Но это формально. Дальстрой продолжал курировать Берия, хотя в последнее время Лаврентий Павлович меньше времени уделял Дальнему Востоку, все его внимание сконцентрировалось на атомной промышленности. Черный гений преуспел и в этих делах. В Семипалатинске испытана наша первая атомная бомба. Не так был страшен взрыв родной сестрицы американской бомбы, как взрывная волна, поднявшая на дыбы все мировое сообщество. Дядя Джо, так называли Сталина на Западе, стал полноценным и грозным противником Штатов. Упустили ребята момент, и теперь придется считаться с амбициями Союза Советских Социалистических Республик. Генерал Белограй знал больше того, чем ему полагалось. На его рудниках, приисках и лесоповалах работали лучшие кадры из всех отраслей. В том числе физики и оружейники из КБ Курчатова. Он лично с пристрастием допрашивал специалистов, если какая-то тема его особенно интересовала. Генерал не отставал от жизни, слушал по ночам приемник, подаренный ему краснофлотцами. Английский язык знал, как родной, но никогда не афишировал этого. Японские радиоканалы ему переводил на русский пленный японец. Толковый малый, генерал его ценил. Даже таскал за собой в свите. Японцев в лагерях хватало. Дохли как мухи, не было в них русской стойкости, зато работали слаженно, бегом и с песнями, не бунтовали и от блатарей отбивались лихо. По одиночке их не селили, только бригадами. Это спасало им жизнь.

Генерал глянул исподлобья на полковника. Что бы он без него делал…

Невысокий крепыш в длинной артиллерийской шинели до пят и тоже без погон. Не ясно: шинель носил до пят, чтобы выше казаться или хотел на Дзержинского походить? Судя по бородке клинышком, нравился ему железный Феликс. А погоны не носил, потому как их генерал не носил. Ничего своего, одно подражание. Многие старались подражать Белограю. Василий Кузьмич китель редко надевал. Его и без погон любая собака узнает, как и Челданова, впрочем. Главные бугры.

Харитон Петрович Челданов занял должность начальника УСВИТЛа после повышения Белограя еще в 45-м. Рекомендацию давал сам Белограй, полковник помнил это и ценил. Сейчас Челданову стукнуло сорок. Энергии немерено, знаний не меньше, а главное — у него уникальная память. Ходячая картотека. Он помнил заключенных по именам, знал кто, за что и когда сел, их гражданские профессии. Благодаря Челданову генерал выискивал среди многотысячной толпы нужных специалистов и, ведя допросы, пополнял свои знания в разных областях. Особо ценные консультанты переводились на легкие работы и получали двойную пайку. Генерал отбирал тех, кто еще мог послужить отечеству. Мелочь, конечно, по сравнению с общим объемом грехов, не поддающихся замаливанию, но если твоя должность носит название «Палач», то твой вклад во спасение душ можно считать безмерным.

Лютый генерал слыл бессребреником. О наживе не думал, жил в рубленом доме один. Полковник позволял себе роскошь: выстроил хоромы, имел две квартиры — одну в Магадане, другую в Хабаровске, и ни в чем себе не отказывал. Белограй знал это, но закрывал на его «шалости» глаза. Хороший служака со светлой головой, трезвым мышлением и феноменальной памятью мог себе позволить лишнее. Радостями в зоне вечной мерзлоты никто не избалован.

— Скажи-ка мне, Харитон, есть ли сейчас на ближайших лесоповалах, Чердынском и Докучанском, опальные военные моряки? — неожиданно спросил генерал. — В начале 46-го целый этап пришел.

Вопрос застал полковника врасплох.

— Да, тогда со всех флотов собрали, как мусор. С нашего больше всего.

— Мусор оставь себе, Челданов.

— Это я так. Ребята с боевыми наградами. Кузнецовские чистки.

— Где распиханы?

— На Сеймчанских приисках. Для порядка и слаженности отправляем корабельными бригадами. Блатарей вмиг на место поставили. Работают «на урок», план по золоту гонят, не придерешься. Все со штампом «ТФТ». Они доживут до свободы. Характер. Флот есть флот.

— Мне нужен грамотный командир из плавсостава ТОФа. Наш, тихоокеанский старожил.

— За сутки найду.

— Считай, что они у тебя есть. Привезешь его ко мне. И не вздумай туфту подсунуть.

— Когда такое было, Василь Кузьмич! Я свое дело туго знаю.