Сыны Семаргла

Оглавление

Каждый миг, каждый день, каждый год, каждое десятилетие, каждую жизнь, ты, делаешь собственный выбор того или иного корешка, коренья, паутинки, пути. Ты ступаешь сам, от начала жизни твоей души и до ее конца… И там в Пекле в холодной смертной темнице, где ты превращаешься в тонкую сосульку и от удара об стену разлетаешься на множество крупинок, которые потом, точно такие же черные души в топчат в землю. Или же ты идешь в Ирий— сад туда, где ждут тебя твои дед и баба. — ДажьБог на миг прервался, а затем негромко пропел: «О, как будет им радостно, весело вдруг увидеть тебя! До сего дня лили слезы они, а теперь могут возрадоваться О твоей вечной жизни до конца веков!» Дажьбог замолчал, нежно провел пальцами, по глазам и губам своего сына, и продолжил:

— Они обнимут и облобызают тебя и уведут к Сварожьим лугам, где ты будешь вдыхать чудные ароматы цветов, видеть восхитительные деревья и травы, слышать чудесное пение птиц, где ты будешь трудиться на полях и собирать то неповторимое, духовное богатство… богатство с которым ты вновь придешь в Явь и будешь дарить его людям… Но есть еще и третий путь, тот, мальчик мой, который назвал ты, и который ты страшишься… Однако, сынок, я скажу тебе, что лишь Равный Богу может ступить на этот путь, и пойти по нему к новым вершинам, к новым неизведанным мирам, которые станет, он, словно Равный Богу творить… И, ты, мой сын. — И ДажьБог прервался, с нескрываемым чувством любви посмотрел на Святозара и очень нежно добавил, — ты, мой мальчик, после своей долгой и, поверь мне, счастливой жизни, будешь сам выбирать свой путь… Туда в Ирий-сад или к трону Всевышнего, ты, Равный Богу, сам решишь куда тебе идти. Святозар смотрел в глаза ДажьБога, видел исходящую из них любовь и теплоту, и внезапно сомкнув свои очи, затих, и словно вновь услышал слова своего деда Бога Перуна: «Но разве он должен так страдать ради сыновей Семаргла, людей которые давно предали и забыли своего отца, которые даже не знают его имя..» Губы наследника дрогнули, он открыл глаза, посмотрел в светлое лицо Бога, который нежно ему улыбался и сказал:

— Отец, значит, я шел в Пекло, чтобы стать… кудесником, а потом помочь сыновьям Семаргла… так сказал Перун. Но я так, так истосковался по своим близким… я столько перенес, пережил… И теперь, что ж ты не вернешь меня в Восурию… Ты отправишь меня помогать приолам… Нет, я этого не хочу… Я хочу домой, отправь меня домой, отец. ДажьБог перестал улыбаться, черты его прекрасного лица на миг заколыхались, он протянул руку и провел пальцем по глазам наследника, да порывисто вздохнув, ответил:

— Я выполню твою просьбу… потому, как Бог Перун повелел мне исполнить то, что ты выберешь. Но прежде чем ты скажешь по какому пути пойдешь. Я прошу тебя, выслушать меня… — ДажьБог посмотрел прямо в глаза Святозара и когда уловил в них согласие, продолжил, — ты, пошел в Пекло, как теперь ты, понял, не ради души Долы, не ради излечения ноги… Ты пошел туда и пробыл там так долго, чтобы через раны от кнутов на твоем теле в тебя вошла черная магия, чтобы ты стал кудесником, или если тебе понятней чарколом. И все это нужно было, чтобы, ты смог сделать одно деяние.

— Деяние, — переспросил Святозар, не понимая, о чем говорит отец.

— Да, сын, деяние, — кивнув головой, подтвердил ДажьБог. — Такое деяние, могут совершать только кудесники, и чарколы.

— Что? — испуганно воскликнул наследник. — Нет, я не хочу совершать такие деяния, которые совершают чарколы, ты же сказал, что моя душа осталась лазурной.

— Да, это так, — тихо добавил ДажьБог, и как показалось Святозару, отвел от него взгляд.

— Ох, нет… как же я не догадался, — прошептал Святозар, и тело его тяжело сотряслось. — Маргасту не удалось меня излечить… теперь я уродлив, да? Конечно… если, я чаркол, то должен быть наполовину светом, наполовину тьмой… и если моя душа светлая, значит уродливо мое лицо, тело…

— Нет, нет, ты, не уродлив, — мягко проронил ДажьБог. — Ты какой был, такой и остался, но шрамы на твоем лице, руках и спине… это и есть та часть тьмы, та часть уродства и зла на тебе.

— И их ты не сможешь вылечить, — печальным голосом, словно самому себе сказал Святозар.

— Нет, не смогу… я их вылечить не смогу, — согласился ДажьБог и вновь погладил сына по волосам. — Но как только ты, выполнишь то, что просит тебя выполнить Бог Семаргл, и уйдешь домой, я…

— Ах, нет, отец, — перебив ДажьБога, заметил Святозар. — Ты ничего не сможешь сделать. Шрамы от тьмы не лечатся, это я знаю из прошлой жизни.

— Сынок, они лечатся, лечатся, эти шрамы, — пояснил ДажьБог, и так как наследник опять тяжело вздрогнул всем телом, нежно провел по его груди ладонью, и легонько подул ему в лицо. — Эти шрамы лечатся любовью… любовью твоего земного отца. Отца, который сотворил твою жизнь, подарив тебе свою кровь и плоть. Когда ты вернешься в Восурию, Ярил прочитает заговор, который я тебе подарю и излечит все твои шрамы, мальчик мой.

— Я, правда, не уродлив? — взволнованно переспросил Святозар и взволнованно зыркнул прямо в глаза Бога. ДажьБог улыбнулся, провел пальцами по шраму на левой щеке, и, вздохнув, молвил:

— Нет, сын ты не уродлив. Ты как прежде красив и похож на меня, но шрам твой. Шрам на щеке ужасен.

— Ну, шрам ничего, шрам это не страшно, — спокойным голосом, протянул наследник. — Травяня меня любила и беспалого, а уж к шрамам ей не привыкать… Отец, — глянув на улыбающегося ДажьБога вопросил Святозар, — так какое я должен совершить деяние для Семаргла?

— Семарглу нужно, чтобы ты, отправился в Неллию, к вымирающему народу приолов, — негромко стал сказывать ДажьБог. — И помог одному мальчику. Мальчику тринадцать лет, его зовут Риолий, он живет с дедом, который скажем мягко… его не любит… Ты, сын, должен прийти к нему, пожить с ним, и открыть в нем магические способности… а потом…