Сыны Семаргла

Оглавление

— Благодарю Винирий, тебя, артарийцев и вашего правителя Аилоунена, за такой прекрасный дар. Потому как ратник без меча, это словно пахарь без плуга. А вам артарийцы хочу сказать лишь одно, никогда не забывайте Сварога и его сыновей! Винирий низко поклонился Святозару, и, тронув коня, уступил ему дорогу, и поехал в город, где отныне он был старшим светником, своей сотни воинов. А к Аилоунену подъехал Лесинтий и передал правителю ножны с мечом, который тот укрепил у себя на поясе. Меч правителя был нарочно выкован меньших размеров, а его рукоять переливалась и горела такими же голубыми сапфирами. Лишь только правитель укрепил меч и оправил свое одеянье, как тут же тронул своего белого жеребца и поехал по дороге, ведущей в Асандрию, справа от него, не оставая ни на шаг трусил Святозар довольно поглаживающий меч, а слева Лесинтий, следом же стройными рядами двигались воины.

— Прекрасный меч, — негромко добавил наследник и с нескрываемой теплотой посмотрел на правителя. Аилоунен широко улыбнулся, и по его лицу пробежала трепетная радость, оттого, что он смог так угодить наследнику. И он, по-видимому, гордясь собой, без ложной скромности, добавил:

— Что ж мой друг, я рад, что смог тебе угодить. Я, конечно, не сомневаюсь, что тот прекрасный, волшебный меч, дар ДажьБога, которым ты хвалился когда-то передо мной и правителем дамианцев, не помню только его имя…, — задумчиво произнес Аилоунен.

— Кладенец, его имя, — смущено ответил Святозар, вспоминая как и впрямь в первой своей жизни, он точно мальчонка хвалился перед другами— правителями своим мечом, и как они улыбаясь, толи его молодости, толи мечу, нахваливали его в два голоса.

— Вот, вот, свой волшебный меч Кладенец, ты, конечно, не поменяешь на этот, — продолжил Аилоунен. — Но может, ты, от меня, когда вернешься в Славград, подаришь этот меч, имя которому Священный Вяз и начертано оно на лезвие. Ты, подаришь этот меч своему сыну, потомку Святозара, по реклу Великий и Достойный Бога!

— Да, Аилоунен, я непременно так и сделаю, — порывисто кивнув, согласился наследник. — Я подарю этот меч моему сыну, Гориславу, чье имя значит пламенный.

— Прекрасное имя, для сына, отец которого, словно сам пламенный и озаряющий этим небесным светом путь своего народа, — торжественно добавил Аилоунен.

Глава пятнадцатая

Дорога, по которой ехали в престольный град Асандрию, вскоре резко повернула на север и пошла в том направлении. Но эта ездовая полоса была не менее ужасной, чем та дорога, по оной ехали из деревеньки Риолия до Артарии. Мелкие и крупные ямы, кочкары и рытвины покрывали полотно ездовой полосы, местами слой пыли на ней был таким плотным, что когда по нему ступали копыта коней не только они, но и воины становились блекло-бурого цвета, а крупинки земли заскакивали, кажется, не только в нос, но и в рот и в глаза, и даже в уши. Кони шли по дороге неторопливо, все время, опасаясь повредить себе ногу, наступив в яму или, что еще хуже не разглядев ее под толстым слоем пыли. С одного и другого края ездовую полосу окружали безжизненные степи и луга. Правда около самой Артарии, земли стали ноне не такими безжизненными, ибо там начали селиться и возводить дома, возле речек и дорог, люди, каковых излечил Святозар и каковые не пожелали возвращаться в свои города и деревни, оно как там все еще правил Есуания. Но чем дальше уезжали правитель, Святозар и воины, от вольной Артарии тем более неприглядным выглядела окружающая их природа, где не было жизни и где, словно все замерло, ожидая теперь точно также, как и люди смерти Есуания. И посему кругом царили голые, выжженные ярким, солнечным светилом степи, поросшие пожухлой травой, без единого лесочка, даже самого малюсенького. Иноредь, попадающиеся одинокие деревца зрились низкорослыми с корявыми стволами, покрытыми покалеченной, больной корой, засохшими ветвями и точно вовсе лишенные листьев. Жалкие речушки, что порой еще бороздили земли своими узкими и неглубокими руслами несли мутно-зеленые, грязные воды. И чудилось, что этот Есуания не просто сжег и поломал все в Неллии, но еще и выпил всю воду. Деревни, которые лежали на пути, были полны народа, вроде люди селились вблизи престольного града в надежде на лучшую жизнь. Но лучшей жизни там, впрочем, не было, и поэтому в тех поселениях располагались все те же глиняно-камышовые дома, которые упирались боками друг в друга, словно кругом больше не было свободной земли. Зато все жрища, были каменными, и похожими на дворец Пана, да построены они были добротно и основательно, можно молвить прямо-таки на века. Каждый раз заезжая в новую деревню, Аилоунен накладывал на жителей повеленье познать истину и Богов. Иногда он разрушал жрище, но чаще оставлял эту работу жителям деревень. Святозар же не только пробуждал людей, он еще и лечил больных. И это несмотря на то, что правитель был против какого-либо лечения и всякий раз раздраженным голосом высказывался о том. Однако Святозар не мог отказать больным в помощи. И поначалу, после принудительного сна в Артарии, чувствовавший себя хорошо, вмале вновь стал ощущать не только физическую, но и духовную слабость, и большую часть дороги, тоскливо вспоминал лицо Любавы, и та тугая смурь просто высушивала его душу. На третий день пути не проходящая душевная тоска сменилась сильной слабостью во всем теле, и такой же сильной головной болью. И когда, проехав одну из деревень, разбили стан, Святозар спешился с коня, сделал по степи, покрытой пожухлой, желтой травой, шага три, и, опустившись на землю, лег на нее спиной да закрыл глаза. В этой деревне, в коей они только, что побывали, было много хворых. Они были покрыты какими-то белыми пятнами, которые ужасно чесались, а ломота, боль, и озноб, мучила жителей деревни долгие дни, и потому наследник несколько часов ходил по домам, пока всех не излечил. А после, когда недовольство Аилоунена достигло предела его терпения, и он гневно— настойчивым голосом убедил Святозара ехать дальше… наследник сел на коня и понял, что теперь занедужил он. Только не той непонятной болезнью, которую только, что излечивал, а другой, тяжелой, которая вскоре, как ему показалось, высосет из него все его силы. Аилоунен несколько раз окликнул Святозара, поколь они ехали, но так как он не откликнулся, ибо не имел даже на это сил, то отъехав подальше от деревни, правитель повелел ставить стан, хотя еще было достаточно рано, и солнце едва миновало полдень. И вот теперь Святозар лежал на земле, чувствуя такую слабость, что не было даже сил поднять руку, положить ее на лоб и пропеть повеленье. Прав … прав, и Берий, и Аилоунен, надо мудро использовать магию, и раз ты кудесник, то и заниматься излечением души, тем… зачем и прислали тебя сюда Боги. Яркое голубое небо, было таким насыщенным, точно глаза мальчика Риолия, правителя Аилоунена, по нему, то здесь, то там были раскиданы редкие, белые, пуховые облака. Теплое, вернее жаркое, солнце согревало землю, но обессиленный и захворавший наследник не чувствовал этого тепла, ибо стал мерзнуть. И даже до этого легкий, порывистый ветерок, шаловливо поигрывающий кудрями, внезапно стал холодным и пронизывающим, и, казалось, хотел закидать Святозара ледяными пылинками земли, оные он сердито поднимал с дороги и уносил куда-то в степные пределы Неллии.