Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая.

Оглавление

Вид городских стен Русы своей похожестью на Славен вызвал в душе Белоуса щемящую тоску. Хотя он твердо знал, что не к Славену подъезжает. Но сознание того, что городских стен Славена уже нет, что город, вернее, что от города осталось, открыто для любого врага. Хорошо еще, что зимние походы в полуночных широтах случаются редко, и вообще считаются явлением исключительным.

Подъехали ближе. Привратные башни тоже чем-то напоминали привратные башни Славена. И вал перед стенами был таким же, как в Славене, и так же был полит водой, чтобы образовалась скользкая ледяная корка. Вал был даже такой же приблизительно высоты. И ворота были похожими, и подъезды к воротам были так же выложены мореными в воде осинами, гулкими на морозе под копытами лошадей.

Городские ворота были открыты. А на стенах было множество людей. Но люди эти не Белоуса встречали, и даже не воеводу Славера, а смотрели вдаль, в сторону Ильмень-моря. Обернулся и Белоус. Теперь уже не на сани посмотрел, а вдаль. И расстояние не помешало увидеть большое черное облако, к которому с земли поднимался еще более черный широкий дымовой столб. Славен горел и сгорал. Смотреть на это было больно и печально. Но долго смотреть не пришлось, потому что вой, управляющий лошадью, въехал в ворота, а на стену Белоуса никто не позвал. Да он и сам не стремился туда. Было бы странным любоваться гибелью своего города.

Подкованные копыта звонко застучали по осиновой мерзлой мостовой…

* * *

Воеводе Первонегу предоставили покои в доме воеводы Славера. Двор этого дома был полон воями, но стражу у двери ставить не стали. Белоусу разрешили свободно выходить по необходимости, но посоветовали не оставлять Первонега одного надолго.

Когда сани остановились у крыльца, воевода Славер запретил Первонегу вставать на ноги, позвал ближайшего к себе воя, сам взял тяжелого Первонега подмышки, вою велел держать за ноги, и так, вдвоем, они отнесли Первонега до отведенной ему комнаты на втором этаже, и уложили на составленные рядом две широкие скамьи, уже застланные мягкой периной. Славер показывал уважительную заботу о воеводе погибшего Славена. И забота варяга была неподдельной. Это Белоус сразу заметил.

– Я пришлю волхва, который лечить разумеет, – пообещал Славер Белоусу. – Пока отдыхайте. В доме натоплено. Но, если покажется, что прохладно, печка в соседней горнице. Дрова внизу, слева за углом в дровяном сарае. Пошли кого-то из дворовых людей, они знают, или сам сходи. Лучше пошли. Поменьше Первонега одного оставляй. И вставать ему не позволяй, пока волхв не придет. Он скажет, что можно.

Славер ушел по своим делам. Дел у него сейчас должно быть множество, решил Белоус. А пока суть да дело, можно посмотреть и берестяную грамоту, что Славер уронил, когда грузил Первонега в сани. Скрученный в трубку лоскут бересты лежал у воя за пазухой, и он, не ощупывая, чувствовал, что не выронил свою находку. Чтобы прочитать, пришлось подойти к окну, поскольку в горнице было не слишком светло. Небольшие окна не пропускали много света. Читать руны Белоус умел с детства, как и большинство словен. Сначала рассмотрел печать, изображающую лодью под парусом, потом печать сорвал. И легко сумел прочитать грамоту.

Писал князь Войномир воеводе Славеру, сообщая, что попал в плен к Гостомыслу, и Гостомысл подарил своего пленника князю бодричей Годославу, к которому прибыл с визитом. Князь бодричей приходится родным дядей Войномиру, и Гостомысл знал это. Годослав принял Войномира хорошо, и сразу назначил его князем-воеводой на остров Руян, который русы и словене зовут Буяном. Сам Войномир не имеет опыта правления, и срочно, как можно быстрее, вызывал к себе в помощники воеводу Славера. Предстоит военный поход против данов, и к походу требуется основательно подготовиться. Войномир возлагает на Славера большие надежды.

Сам Гостомысл надолго застрял в закатных славянских землях. При переходе через земли ляхов, в бою против ляхов и пруссов, Гостомысл был ранен отравленной стрелой. Его отправили на лечение в земли вагров к ливу-жалтонесу, который умеет такие раны лечить, но, может быть, уже поздно, и тогда Гостомысл не вернется в свои земли, и не сможет помогать отцу в войне за Бьярмию. А если и вернется, то очень не скоро. Все остальное гонец должен рассказать воеводе на словах.

– Что ты там читаешь? – так неожиданно, что вой даже вздрогнул, спросил Первонег.

Белоус так внимательно отнесся к берестяной грамоте воеводы Славера, что не заметил даже, как проснулся воевода, и даже сел на скамье, опустив на пол босые ноги. Сапоги с него Белоус снял, когда Первонега на скамьи укладывали.

– Что читаешь, спрашиваю! – Первонег был строг и суров.

– Когда тебя, воевода, в сани загружали, Славер выронил бересту. Я незаметно поднял, и оставил себе для прочтения. Подумал, может, сгодится, – слегка растерянно ответил Белоус…

– Где мы находимся?

– В Русе. В доме воеводы Славера.

– Как мы здесь оказались?

– Ты велел отвести тебя в посадские дома. До домов мы не дошли. Ты поскользнулся на дороге, упал, и опять затылком стукнулся. Тем местом, куда тебя мечом ударили ночью. И был без сознания. Я не знал, то ли тебя, воевода, тащить по снегу, то ли в посад бежать за лошадью. А тут подъезжает с воями охраны в санях воевода Славер и с ним какой-то знатный человек из Русы. Славер тебя узнал…

– Он намедни у меня в гостях был. Застольничали. Как не узнать! И что Славер?

– Сам вместе с воями тебя в сани уложил, мне велел на коня позади воя сесть. И привез сюда. Обещал волхва прислать, который умеет лечить такие раны, как у тебя.