Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая.

Оглавление

– У меня нет ран. У меня только голова раскалывается. И думает тяжело. И что ты в бересте вычитал? Рассказывай…

– Письмо от князя Войномира к воеводе Славеру. Было запечатано воском, но я печать сорвал. Иначе не прочитать.

– Войномир… Про Гостомысла что-то пишет?

– Пишет. Княжич Гостомысл в бою с ляхами и пруссами в землях ляхов был ранен отравленной стрелой…

– Ляхи не отравливают стрелы. Они пьяницы и разбойники, но не подлецы, и дерутся честно… Я воевал и с ними, и против них. Знаю этот народ.

– Я что… Так Войномир пишет. Может пруссы стрелу пустили. Просто дело было в землях ляхов. А я что прочитал, то и говорю.

– И пруссы стрелы не травят. Пруссов я еще лучше ляхов знаю. У меня в молодости в полку их два десятка было. Хорошие вои, хотя строй держать не любят, и команду не слышат. Дерутся, как Перун на голову положит… Дальше говори. Что с княжичем?

– Войномир так и пишет, что стрела была славянская, длинная.

– У ляхов и у пруссов не делают сложных луков. Длинные стрелы были только в сотне Вадимира. Не могли же они… Хотя, кто знает… Так, что там дальше с Гостомыслом?

– Его к ваграм отправили. Там тоже война идет. Бравлин Второй с франками дерется. И прислал воеводу Веслава к Годославу послом. Веслав, уезжая, и забрал с собой нашего княжича. У вагров есть лив-жалтонес, который от яда лечить может. Может и вылечит, но, может, уже поздно. Тогда Гостомысл не вернется, и не сможет помогать отцу. Но, Войномир пишет, что княжич, даже если от ядовитой стрелы оправится, все равно скоро вернуться не сможет. И Буривою придется самому воевать за Бьярмию.

– А сам Войномир?

– Сам Войномир уже никогда не вернется. Князь Годослав приходится ему родным дядей, он принял его радушно, и сразу поставил княжить на острове Буян. Теперь Войномир готовится к войне с данами, и срочно, как можно быстрее, требует к себе своего воспитателя воеводу Славера. Надеется на его помощь.

– Что же ты сразу про Войномира не сказал! – пробурчал Первонег. – Это ж главное…

– Я начал. Ты перебил, и про княжича спросил. Княжич для нас тоже не самое последнее дело. Я так и подумал, что ты за него переживаешь.

Белоус не сильно перед воеводой робел. Это было видно по его ответам, не содержащим смущения. Он все же был воем, а не слугой, и никому никогда подобострастия не выказывал.

– Ладно, – понял Первонег, что здесь его бурчание никого не волнует. – Что там еще?

– Все. Остальное гонец должен на словах передать.

– А где гонец?

– А я разве знаю? Я знаю только, что Славер письмо не прочитал, оно печатью запечатано было. А гонца я не видел. Его в санях с воеводой не было.

– Понятно, – Первонег в задумчивости почесал бороду. – Как бы нам незаметно письмо это Славеру подбросить? Думай, а то у меня после двух таких ударов голова не соображает.

– Проще простого, воевода. Проще простого. Нас не охраняют. Мы здесь, вроде бы, гости. Я просто выйду под крыльцо, и уроню там бересту. Получится, что Славер сам там уронил, когда тебя с воем в горницу переносил. И даже сверху наступлю ногой, чтобы печать раздавить. Так Славер не догадается, что мы прочитали грамоту.

– Соображаешь… – похвалил воя Первонег. – Действуй…

* * *

Воевода Славер, устроив раненого Первонега, возвращался в свои покои в другом крыле того же этажа. Он не рассматривал Первонега, как пленника. Победа над Славеном вообще-то была делом его рук, но воевода при этом опасался, не слишком ли далеко он зашел в своих действиях. И не знал, как на такую его удачу отреагировал бы сам князь Войномир. Вообще война варягов-русов со словенами, по большому счету, напоминала порой банальную семейную ссору. А в семейной ссоре важно не переходить определенных границ. Правда, сами словене эти границы несколько раз переходили, почему же варягам это запрещено делать? Тем не менее, Славер сам опасался последствий сделанного. Пусть вместе с воеводой в сторону горящего города ездил посадник Ворошила, и он, вроде бы, был доволен. Но еще неизвестна реакция князя Здравеня. Он проснется, подумает, и что-то может ему не понравиться. А не понравиться могут последствия такого резкого шага Славера, оставившего соседний город без стен и без защитников. Это, несомненно, ослабит и рать Буривоя в Бьярмии. Но Бьярмия меньше всего интересовала Здравеня. Более того, в бьярминских делах старый спящий князь порой видел угрозу себе и своему положению. Наверное, видел справедливо, потому что молодой и энергичный князь Войномир мог бы превратить саму Бьярму в еще одного соперника Русы. Славен тоже был братом-соперником. Но соперником привычным, с которым можно крепким словом обменяться, и разойтись. А Бьярмия грозилась вырасти в дите-соперника. А дети-соперники часто поглощают, попросту, заглатывают своих родителей. Князь Здравень слыл грамотным человеком и книгочеем. И часто на заседаниях посадского совета, когда заходил разговор о бьярминских варягах, вспоминал далекую историю Александра Двурогого, занявшего царский трон своего отца, благодаря удару ножом раба, принадлежавшего бывшей жене царя Филиппа. Здравень откровенно опасался, что Бьярмия, усилившись, пожелает главенствовать и над Русой. И потому на все победы Войномира смотрел косо. Если бы в Бьярмии был только престарелый князь Астарата, это не вызывало бы опасений. Но Войномир считался опасным для родителей дитем.

Славер вовремя вспомнил о Войномире. За всеми наблюдениями за горящим Славеном, за мыслями, во что выльется для него лично и для города эта победа, как-то забылось о том, что Войномир прислал гонца. Следовало прочитать берестяную грамоту и поговорить с самим гонцом князя. Воевода полез за пазуху, куда, как помнил, положил скруток бересты, но не нашел его. Это сразу вызвало беспокойство. Славер зашел в свою горницу, разделся, даже кольчугу снял, хотя понимал, что спрятать скруток под кольчугу никак не мог. Но грамоту не нашел. И никак не мог сообразить, где мог обронить ее. Мысли о том, что посадник Ворошила мог вытащить бересту из-за пазухи не возникло. Сам воевода только однажды покидал сани за всю дорогу. Когда остановились, чтобы подобрать с дороги славенского воеводу Первонега, и все. Потом только в своем дворе. Значит, следует поискать. Искать, наверное, стоило только во дворе. На дороге возле Славена – дело бесполезное. По этой дороге уже, наверняка, столько жителей города вышло и выехало, что бересту обязательно кто-то подобрал.