Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая.

Оглавление

Воевода вышел на крыльцо, и увидел, как Белоус разговаривает о чем-то с воем Волынцом, только отдохнувшим после дальней дороги. Разговаривали два воя противоборствующих сторон, как давние знакомые. Похоже, знали друг друга давно. Славер спустился к ним, и просто спросил:

– Вы давно знакомы?

Многие жители Славена и Русы были не просто знакомы, но и приходились друг другу родственниками, и потому удивительного в этом ничего не было, хотя Волынец был из бьярминских варягов, и, кажется, даже родился в одной из крепостиц Бьярмии.

– Да вот, воевода, Белоус с меня кобылку требует, которую я у него вчера забрал. А я говорю, это военная добыча. А военную добычу отдавать назад не полагается. А он ссылается на то, что это кобылка не его, а княжича Вадимира. То-то я смотрю, сама из себя неказистая, а верткая, словно для боя обучена.

– Верни ему, – распорядился воевода, сам не понимая своей щедрости. – Я тебе за нее заплачу. Не поскуплюсь, не переживай. Неужто тебе одного твоего Ветра не хватит!

Волынец пожал плечами.

– Ветра мне хватит. Таких коней, как мой Ветер, не бывает в нашей жизни. Он один табуна таких кобылок стоит. Не смотри, что княжеских…

– Вот и хорошо, вот и верни.

Благодушие Славера было вызвано, скорее всего, такой значительной победой над Славеном. Победитель может себе позволить и щедрость, и благодушие.

– Скрутку берестяную тут, во дворе, не видели? Не валялась? А то я обронил где-то ненароком? – спросил воевода вполне спокойным тоном, каким говорят о вещах не слишком важных.

– Видел я, – сказал Белоус. – На крыльце лежала, должно. Дворовый человек поднял, и в дом занес. Как раз, когда я выходил. Он поднял, посмотрел, и занес.

– Что за человек? Каков собой?

– С обрубленным ухом…

– Это Велко… – сказал Волынец. – Он что-то все во дворе вертелся. Потом в дом ушел.

– Велко, так Велко… – спокойно сказал Славер. – А кобылку верни.

– Да я понял уже. Пойдем, что ли, в конюшню. Там она стоит…

Вои ушли. Белоус посмотрел на воеводу с благодарностью, и даже в подтверждение этого руку к груди приложил. А Славер в дом вернулся, и сразу нашел дворового человека Велко. Берестяная грамота была у него. Велко не знал, что это такое, и забрал бересту на растопку печи. Но сжечь еще не успел. Славер осмотрел скруток. С одной стороны он был придавлен чьей-то ногой, которая и печать сорвала и тоже раздавила, хотя воск на морозе обычно становится жестким, и не просто давится. Должно быть, тяжелый человек наступил. Может быть, сам воевода. Когда нес с воем Первонега, бересту уронил, и сам же на нее наступил. Но главное было в том, что грамота нашлась. Славер удалился в свою горницу, встал у окна, и развернул скруток. Стал читать. Читал он медленно, с трудом осиливая письменные слова, и повторял про себя то, что прочитал. Хорошо самому князю. Он не только один славянский язык знает. У него много учителей было. А Славера никто не учил всерьез. Только покойная мать в детстве. Да и она большой грамотностью не отличалась. Но что сама знала, то и сыну передала. А отец будущего воеводы, сам воевода и человек грамотный, всегда был в походах, и сыном начал заниматься только тогда, когда тот в седло сел, и взял в руки оружие.

Славер при чтении так напрягал и морщил лоб, что даже слегка вспотел, чего с ним обычно не случалось даже в сече. Если сеча была серьезной и длительной, там пота приходится пролить много. Но в небольшой сече-схватке, где требовалось нанести несколько собственных ударов, и отбить удары противника, воевода, наделенный от природы немалыми силами, никогда не потел. Но чтение было для него нелегким трудом. Хотя, труд этот не принес ему никакой новой информации, поскольку все, что было написано, Славер уже знал со слов гонца. Единственное, что гонец не пересказал, это совет Войномира не брать с собой в поход две сотни, сидящие на лосях. Эти сотни Войномир особо готовил, и гордился ими. Но лоси были более медлительными животными в сравнении с лошадьми, и могли бы замедлить все движение полка в дальнем походе.

Закончив чтение, и отерев лоб рукавом войлочной рубахи, одеваемой под кольчугу, Славер отошел от окна, и стукнул кулаком в дверь, подавая известный всему дому сигнал.

– Эй, кто тут близко есть, подойдите…

На зов явился одноухий Велко. Открыл дверь, переступил порог, и остановился, покорно скрестив руки перед собой. Так приказа ожидал. И в глаза не смотрел, как смотрят, ожидая приказа, вои варяжской дружины. Все-таки вои по своему поведению сильно от дворовых людей отличаются, хотя и те, и другие, свободные люди. Но, видимо, характер одних в дружину ведет, других в услужение, и эти качества обычно даются человеку свыше, не спрашивая никого, не интересуясь мнением родителей…

– Тут где-то должен гонец отдыхать. От князя Войномира с острова Буяна ночью прибыл. Знаешь?

– Найду, воевода. Что сказать?

– Подними, и веди ко мне. Да, сначала умыться ему дай, квасу или меду принеси, чтобы в себя пришел. Потом веди.

– Я понял, воевода…

Вой на месте Велко просто развернулся бы, и пошел. А дворовый человек выходит пятясь, с многочисленными поклонами.

Гонец пришел через четверть часа. Славер и сам уже успел баклажку меда выпить, и обдумать свою предстоящую поездку к Войномиру. Если князь вызывает таким приказным тоном, ехать следует обязательно, и как можно быстрее, хотя до этого необходимо побывать на обязательном посадском совете, который Ворошила соберет через два – три часа, как проснется князь Здравень. А он рано вставать не любит. Потом необходимо будет забрать у Даляты свой тысячный полк. Это сильный полк, и он очень понадобится Войномиру. А к дальней дороге вои привыкли. Не побоятся надолго оставить семьи. Они и так по году, бывает, из Бьярмии в Русу не появляются…