Коло Жизни. Зачин. Том 2

Оглавление

125

Влада, видимо, так и не дослушала Кали-Даругу. Она резко сомкнула очи и увидела перед собой раскинувшиеся дали луговых трав таких могутных, сильных, выносливых, кои могли преодолеть огонь, мотыгу и руки людей. Которые могли, несмотря на трудности, невзгоды и боль, сызнова возрождаться, существовать и дарить жизнь своему потомству. Та безбрежная зелень местами покрылась голубыми полосами цветущей волошки и, видимо, заполнила всю девочку, нежно заколыхав ее тело туда… сюда, словно укачивающие, любящие руки Кали-Даруги.

Глава тридцать седьмая

В залу капища через серебристо колыхающуюся испарениями завесу вошел старший сын Родителя Господь Перший. Ноне обряженный в бледно-голубое сакхи усыпанное по подолу и отворотам долгих рукавов перемещающимися серебряными звездочками, то весьма крупными в полпальца, а то просто крошечными не больше брызги воды. На голове Зиждителя в высоком венце, где узкой полосой по лбу пролегал с черной блестящей поверхностью обод, от которого устремлялись вверх закрученные по спирали серебряные дуги украшенные изображениями насекомых, рептилий, земноводных, зверей, в навершие возлежала скрученная по спирали черная с золотым отливом змея беспокойно зыркающая на все окрест себя зелеными очами. Перший неспешно вступил в залу, и, пройдя ее до середины, остановился в нескольких шагах от кресла, с одинаковой нежностью взглянув на спящую девочку и стоящую подле нее к нему спиной рани. Влада сейчас спала на спине, раскидав в сторону руки, и легохонько улыбалась.

– Живица, – умягчено позвал демоницу Перший, – как девочка?

Рани, судя по всему, не слышала, как вошел Бог, потому немедля развернувшись на зов, с дочериной преданностью взглянув на него, чуть слышно произнесла:

– Госпожа спит. И будет спать очень крепко и столько, сколько надо, засим я напою ее вытяжкой и она пробудится, госпожа о том просила. Хотя я бы позволила ей еще поспать, потому как Зиждитель Небо без согласования того со мной позволил милому мальчику Дажбе отнести госпожу на море, что сейчас недопустимо для нее. Ему, Зиждителю Небо, совсем безразлично здоровье лучицы… совсем Господь… Кстати по поводу лучицы, днесь она бодрствует… так, что услышит, увидит вас… что ей необходимо.

Рани сказала про поступки старшего Раса с такой горечью, что испытанное ею негодование не просто стало слышно, а еще и видно, ибо она тягостно вздрогнула всем телом. И, одновременно, порывчато качнулся второй язык на ее подбородке.

– Ну, ну, моя дорогая, – участливо произнес Перший, и неспешно приблизился к креслу, на ходу ласково огладив голову отошедшей и освободившей ему место демонице. – Думаю, ты слишком строга к Небо. И все еще холишь внутри себя обиду к нему, кою я думаю надобно забыть. – Димург медлительно наклонился к Владе, и, подняв ее на руки, испрямившись, прижал к своей груди, весьма нежно дополнив, – девочка так славно выглядит, так похорошела, набрала в весе. И я уверен… Уверен и лучица также здорова. Ты умница… просто умница, моя бесценная живица, моя Кали-Даруга. Я в тебе не сомневался… Знал… Верил посылая тебя сюда, что ты спасешь мою лучицу.

Бог неторопливо развернулся, слегка покачивая тело девушки, такое малое в сравнение с ним, и тем самым точно успокаивая, да опустился в кресло. А посем нежно переложил спящую Владелину на левую руку, придержав голову ладонью. Перший ласково оглядел с ног до головы девочку, вгляделся в ее лицо, и, степенно наклонившись, прильнул губами ко лбу, чуть слышно шепнув: «Здравствуй мой дорогой, бесценный Крушец».

И поплыла… полетела песнь любви Творца к своему творению. Затрепетали от той чувственности густые белые, схожие со спинами барашек, облака, в своде залы, вторя вечной и нескончаемой любви оная есть созидание, дыхание и вечный ход всего сущего не только на Земле, в Солнечной системе, в Галактике Млечный Путь, но и в том, что есть Вселенная … недоступная пониманию и взору, верно, не только божественному, но и тому, кто в той страсти породил ее безбрежные дальние окоемы.

– Какая ты умница живица… моя бесценная Кали-Даруга, – молвил, прекращая отишье или вспять звучание чего-то недоступного, Перший. Он неспешно испрямил дотоль согнутую шею и сызнова прижав голову юницы к своей груди, глянул на стоящую супротив него демоницу. – Конечно, я никогда не сомневался в твоих способностях, моя Кали-Даруга… Но то, что ты сделала ноне… просто поразительно. Все идеально. Плоть достаточно здорова, лучица не отключается, как я просмотрел довольно-таки давно, лишь по необходимости… И даже наблюдается сцепка меж них обоих… И главное… главное обучение идет вельми скоро… Родитель сказывал лучица проявляет удивительные способности, лишь явственно сказывается присущая им всем впервой жизни леность.

– Это не леность, – не менее мягко поправила своего Творца рани Черных Каликамов. – А слабость. Лучица была на грани гибели и потому поколь не набралась сил… Она очень слабенькая, быстро устает. Это не лень… И еще лучица весьма скучает за вами, Господь.

– Дорогая моя, но ты снимаешь и эти ее тревоги, – полюбовно произнес Перший, направляя те чувства обоим своим созданиям. – Я думал… боялся, что лучице не лучше, что отключение все такое же бесперебойное, но нет! Ничего такого нет! Все идеально… ты делаешь все идеально, как всегда. И, несомненно, продлишь жизнь плоти на десять-двенадцать лет. Этого никто не смог бы сделать… никто, кроме тебя моя бесценная девочка.