Коло Жизни. Зачин. Том 2

Оглавление

Девушка вновь кивнула, и тогда Рас вздел вверх левую руку и кончиком большого пальца провел по подушечкам всех иных четырех, отчего затрещали, захрустели, точно зачинающиеся огнем сухие ветви костра. Еще мгновение и из перст Бога выскочила ядренисто-оранжевая искра и резво направив полет в завесу махом прожгла в ней широкое отверстие и оттого на чуток показались далекие верхушки деревов обступающих извне капище. А искра вмале пропала, где-то в сереющем надвигающемся сумраком вечере. Отверстие еще малость казало заходящие лучи солнца, но невдолге затянулось желтоватой клубящейся дымкой. А на голове Седми венец в виде широкой, золотой мелко плетеной цепи замерцал рдяными переливами.

– Иногда, – пояснила Расу девушка, пронаблюдав то мгновенное движение искры. – Я не совсем могу собой руководить.

– Потому к тебе поколь и приставлена Вещунья Мудрая, – мягко отметил Седми.

Теперь он направил руку с выставленными перстами в сам свод и резко ею дернул, словно тем движением разрезал надвое клубящиеся в такой не близости белые плотные облака. И немедля огромный ком, оторвавшись от общей массы, полетел вниз и вдарившись об пол несколько левее сидящей Влады, вызвав круговую зябь волнения в зеркальных стенах, также стремительно приобрел форму кресла с высоким ослоном и подлокотниками.

– Разве это хорошо, что я не могу собой руководить? – прошептала девушка, не столько стараясь себя оправдать, сколько жаждая успокоения. – Мальчики могут… альвы, гомозули тоже, а я не всегда.

Седми не торопко направился к креслу, и также медлительно воссев на него, положив на пологие облокотницы руки, ответил:

– Для тебя сие нормально, естественно. Это не должно тебя тревожить. О том должны позаботиться мы, Боги, и коли Першему удастся убедить Небо, вмале тебе станет много проще жить.

– Седми, а почему?.. Почему я раньше, как мне кажется, могла с собой справиться, а потом… потом… После нападения энжея мне стало весьма сложно это делать, – Влада говорила свою молвь многажды прерываясь, вздыхая и потирая об рубаху потеющие ладошки.

– Нет, тебе только кажется, – все тем же ровным голосом с трепетным участием в нем пояснил Седми, и пронзительно всмотрелся в юницу, жаждая прощупать и не решаясь меж тем того делать. – Ты всегда была подвижной и порывистой, потому и не убежала тогда от энжея, как другие мальчики. Ты иная, самая лучшая и драгоценная. А теперь ты молчишь, а я все улаживаю, поелику пришли мои дочери.

Владелина стремительно кивнула и тотчас, как и велел Седми, плотнее вдавила спину и голову в ослон кресла. В завесе замерцали желтоватые сгущенные пары, и сызнова стал чисто золотым широкий обод на голове Бога, растеряв всякое сияние.

– А Перший, – прошептала девочка, теперь страшась все испортить, впрочем, желая поделиться увиденным. – Он сидит на каком-то совсем простом сидении, точно лавка только с ослоном.

– Это сидение называется трон… У Отца все всегда просто, – произнес Седми и широко улыбнувшись отвел глаза от девочки и уставился на входящих в залу альвов.

Глава четырнадцатая

В многоугольной комнате хурула, одним своим концом, крепко державшимся за спутник, Земли, Месяц, ноне клубящийся дымок был столь разрозненным, что напоминал легкий туман, плывущий всего-навсе в своде, и почти полностью рассеявшийся. Два массивных кресла, напряженно замершие супротив друг друга, были пусты, они хоть и смотрелись облачными, на этот раз явственно состояли из какого-то более плотного его состояния, посему серость в них, точно скомковала и саму поверхность. В помещении находился Перший, обряженный в серебристую рубаху до лодыжек с долгими рукавами, смотрящийся каким-то празднично-нарядным. Хотя шибутно шевелящая языком змея в навершие венца и само тревожно-напряженное лицо свидетельствовали о крайней степени его волнения. Старший Димург застывши, вглядывался чрез стекловидную поверхность стены в клубящуюся, вельми не близкую атмосферу Земли, вроде стараясь ее разомкнуть и увидеть беспокоившее его.

Нежданно в комнату, прямо-таки из самой стены, вошел Небо в золотистой рубахе, одначе, без своего венца. Его золотые, курчавые волосы до плеч как-то неестественно взъерошились вроде он только, что бежал и не успел посему их оправить.

– Что? – с тревогой в голосе вопросил Перший, лишь младший брат вошел в комнату.

– Ничего страшного, – отозвался Рас, и, направившись к одному из кресел, медлительно воссел на него. – Сие просто ее тревога. Дивный все уладил, благо он поколь не отбыл с Млечного Пути.

– Ничего страшного? – в гласе старшего Димурга прозвучало нескрываемое негодование, и он не торопко развернувшись зыркнул в упор на брата. – Ты считаешь Небо не страшным, что девочка так кричит… так кричит лучица… Считаешь не страшным, что обе они растрачивают свои силы… Силы каковые у плоти итак весьма ущербны? Что? Что сотворил там Седми? Как ее расстроил? Напугал?

– Седми ни при чем, она просто его позвала, – Рас молвил те пояснения столь тихо, точнее прошептав, не желая, по-видимому, вызвать еще большей досады старшего брата.

Впрочем, сие ему не помогло, ибо Димург так сурово на него глянул, будто выстрелил сиянием своих темных радужек, в один миг поглотивших всю склеру. А змея в венце Першего и вовсе широко раззявив пасть, явила бездонные черные недра собственного естества, по всему вероятию, жаждая сглотнуть такового провинившегося пред ее обладателем, Зиждителя. Возможно, поэтому волосы на голове Раса беспокойно замерцали, и махом опустившись, плотнее прижались друг к другу, приняв положенную им ровность.