Сюзанна и Александр

Оглавление

— Нет. И я ее не знаю. Я вообще здесь ни с кем не знакома.

Это была правда. Пока мы с Авророй, мило беседуя, шли по залу, я вдруг очень ясно ощутила всю степень нашего одиночества. Аврора говорила, что я выгляжу уверенной. Возможно, это и так, но это только видимость. Внутренне я была растеряна. Я глядела вокруг и не видела ни одного знакомого лица. Люди на балу, честно говоря, были мне слегка неприятны. Я сама была недовольна тем, что замечаю все мелочи: взрывы слишком громкого смеха, развязные манеры мужчин, женщин, одетых в платья, на которые пошло совсем немного ткани… то, что офицеры — республиканские офицеры, разумеется, — даже не отцепили сабли, и те, вероятно, бьют дам и их самих по ногам во время танца… На меня кое-кто поглядывал с явным интересом, но я лишь плотнее сжимала губы в ответ на эти взгляды. Внимание не слишком воспитанных синих было для меня почему-то унизительным. Как они смеют смотреть столь нагло, так, будто я уже обещала им что-то? Лучше бы выучились для начала правильно произносить слова, а не гнусавить, как простолюдины из Сент-Антуанского квартала!

Один из них приблизился, приглашая меня на танец, но я ответила так резко, что он не посмел настаивать. Ну уж нет, танцевать с этими людьми я не буду… Мне вообще казалось предательством то, что я пришла сюда. Конечно, я пришла ради Александра… Ах, поскорее бы объявился Талейран!

Я вовсе не была закоренелой ретроградкой. Я понимала, что прошлого не вернуть. Но, Боже мой, даже при том, что я была готова к миру, годы революции не прошли для меня даром. Эти люди, одетые нынче в шелк и бархат, танцующие котильон, — это ведь те самые люди, что совсем недавно убивали нас! Ни за что! Просто так! Лишь из-за того, что фамилия у меня была не такая, как у них, и я знала своих предков до двадцатого колена!

Я с треском захлопнула веер, и гримаса ярости исказила мое лицо. Мне показалось, что Аврора обращается ко мне.

— Что ты говоришь, дорогая? Прости, я прослушала тебя.

— Мама, погляди, вот тот человек… — Голос ее прозвучал робко. — Он наверняка пригласит меня. Можно?

— Что?

— Можно ли мне танцевать с ним?

Я вздохнула.

— Почему же нет, дорогая? Это только от тебя зависит. От того, нравится ли тебе этот человек.

Аврора упорхнула от меня через две секунды после того, как я произнесла это. Я посмотрела ей вслед, подумала о том, что вовсе не следует внушать таким юным девочкам ожесточение, свойственное мне, и медленно двинулась дальше, машинально разворачивая веер.

Звучала музыка, и, казалось, с каждым новым тактом на меня смотрело все больше и больше мужчин. Я сознавала, как притягательно и ярко выглядит мое пламенеющее платье в этом зале, полном бледных женщин и вульгарных офицеров, и уже сожалела, что надела его. Лучше было бы предпочесть что-то менее заметное. И Талейрана нигде не было видно… Мне вовсе не хотелось пробыть здесь до полуночи, занимаясь поисками министра!

Я приблизилась к киоску и взяла стакан лимонада. Становилось жарко. Аврора не спешила возвращаться. И в тот миг, когда я почувствовала, что начинаю злиться, позади меня раздался голос, который я сразу узнала:

— Вы опоздали, мадам. Я… э-э, можно сказать, я уже начинал досадовать.

Я чуть склонила голову в ответ на поклон Талейрана.

— Мне казалось, что и вы, господин министр, не слишком стремились со мной встретиться.

— Я? Вы полагаете, что после столь восхитительного внимания с вашей стороны я могу быть столь неучтив и забывчив? Похоже, вы крепко меня презираете, госпожа дю Шатлэ.

У него в руках была роскошная, редкой работы табакерка; он открыл ее, собираясь, видимо, нюхать табак, и мне стал виден мой изумруд, вделанный в крышку. Более чудесного украшения для такой красивой вещи и придумать было нельзя. Я поняла, о каком внимании толковал Талейран, и невольная улыбка скользнула у меня по губам.

Талейран, сразу взяв деловой тон, произнес:

— Сейчас я представлю вам человека, который нынче занимает важный пост, но в будущем, несомненно, добьется большего. Вы уж найдите способ поговорить с ним.

— Какое влияние он имеет? Он министр?

— Он из военного министерства. Правая рука военного министра Шерера; именно в его компетенции судьба мятежников — казнить их или миловать…

Взглядом он попросил меня повернуться. Я повиновалась, поглядела и, честно говоря, остолбенела.

Это был Доминик Порри, которого я не видела уже год с лишним. В светлом сюртуке неплохого покроя, белом галстуке, жилете и кремовых кюлотах, с каким-то республиканским орденом на груди, он выглядел весьма солидно. Он вообще внушал уважение — высокий, уверенный в себе. Я даже подумала, уж не заважничал ли он. Его русые волосы были напудрены, чего я не замечала раньше. Он тоже смотрел на меня и тоже был поражен. Хотя, вероятно, его предупредили о предстоящем знакомстве так же, как и меня.

Я с невольным ужасом поглядела на Талейрана и прошептала:

— Вы полагаете, этот человек продажен?

— Все окружение Шерера продажно, верьте мне, моя дорогая.

Он произнес это таким тоном, что у меня появились основания рассчитывать, что Талейран на моей стороне, и это меня чуточку приободрило.

Доминик приблизился. Лишь краем уха слышала я обычные слова, произносимые Талейраном: «Мадам, позвольте вам представить гражданина Порри, чрезвычайно приятного человека… Гражданин Порри, это — гражданка дю Шатлэ, она наслышана о вас и давно хотела познакомиться…»

— Да, давно, — повторила я без всякого выражения.