|
Оценить:
|
Сюзанна и Александр
- Предыдущая
- 79/142
- Следующая
79
— Александр, любовь моя, — прошептала я, припадая щекой к его груди. — Что у вас с рукой?
— Уже все в порядке. Не думайте об этом.
— Вы… вы, надеюсь, на меня не сердитесь?
— За что?
— Я тогда… была так несдержанна. Так недостойно вас упрекала.
Он погладил мои волосы.
— Мне кажется, просить прощения следует мне, а не вам.
— Какие мы все-таки любящие супруги, — улыбнулась я.
Он долго смотрел на меня, не произнося ни слова. Взгляд его был нежный, мягкий, зачарованный.
— Как я люблю вас, cara… Я скажу вам — не потому, что вы моя жена, а потому, что это правда: я не встречал такого благородного совершенства черт и линий, как у вас. Этот чистый лоб… — прошептал он, осторожно обводя округлость моего лба. — Эти чудные ресницы в полщеки, это чистое сияние глаз, глубина взгляда… Шелковые волны волос вокруг изящного овала лица… Я такой представляю себе мадонну — такой же ясной и светлой, как вы.
— Я земная, Александр. Во мне нет ни капли небесного.
— Я знаю, что вы земная. Я, как мужчина, это очень хорошо чувствую.
Мне были приятны эти слова. Тем более что я уже давно их не слышала. Хорошо, что три года, прожитые в браке, не отучили Александра от ласковых слов, которые нужны женщине, как воздух. Не все супруги так поступают. Да и не у всех такие отношения, как у нас. Я невольно подумала о своем отце и мадам Сесилии. Любопытно было бы узнать, что заставило их пожениться?
Александр погладил меня по щеке, возвращая к действительности, и неожиданно спросил:
— Вы хотели бы иметь еще ребенка, Сюзанна?
— Да, — прошептала я, не раздумывая ни секунды. — И мне приятно, что вы первый заговорили об этом.
— А как же наше неопределенное будущее? — чуть поддразнивая, спросил он. — Мое безрассудство? То, что я готов рисковать и собой, и вами? То, что меня могут арестовать?
— Вы зря шутите этим, — сказала я серьезно. — Все это возможно, но мне кажется, что ребенок ни при каких обстоятельствах не может быть лишним. Он приносит радость, а не неприятности. С годами я это поняла. И мне…
— Что?
— Мне бы так хотелось, чтобы у нас была дочка.
Подавшись вперед, он схватил меня в объятия, опрокинул на траву и, смеясь, долгим поцелуем прильнул к губам.
— Дочка? Мне бы хотелось еще одного сына.
— Нет-нет, — сказала я, защищаясь. — С сыновьями одно беспокойство!
Он осторожно стаскивал мое платье с плеч. Его руки мягко сжали мою грудь. Он обнял меня сильнее, и я почувствовала, что он возбужден, но, шутливо сопротивляясь, воскликнула:
— Вы напрасно так спешите! Сегодня все равно ничего не получится!
— В данный момент я преследую не только эту цель, — прошептал он, зарываясь лицом в кружева моего корсажа.
Он снимал с меня нижнее белье, и его руки были так горячи, что мне казалось, ткань плавится под его прикосновениями — плавится и тает. Сердце у меня застучало чаще, во рту пересохло, и я трудно глотнула, когда он чуть-чуть приподнял мои бедра, снимая панталоны. Его пальцы медленно двигались, добираясь до самого чувствительного места между бедрами; я часто-часто дышала, и внутри у меня становилось влажно от одних мыслей о том, что сейчас произойдет. Я согнула ноги в коленях, чтобы сильнее открыться ему навстречу. Он коснулся меня там, внутри; каждая клеточка моего тела наливалась мучительно-сладкой страстью, и, внезапно подавшись вперед, я сама рванула пояс его кюлотов, прошептав пересохшими губами:
— Хватит! Я уже готова… Пожалуйста!
Он снова опрокинул меня на спину, с силой завел мне руки за голову, так, что я оказалась в положении насилуемой.
— Теперь вы торопитесь, госпожа герцогиня? Ну, держитесь! Как бы вам не вылететь из седла!
Я была так возбуждена, что не могла воспринимать его шуток, изнывая от ожидания. Он не опирался на локти, как обычно, а лег на меня, удерживая мои руки за головой, прижавшись лицом к моему плечу. Я уже ощущала его на какой-то дюйм в себе и ожидала, что он будет входить медленно, продлевая обоюдное наслаждение, но он погрузился в меня яростно, одним сильным толчком проникнув до боли глубоко, и его последующие движения были так резки, быстры и безжалостны, точно он хотел растерзать меня. Я откликнулась на эти усилия почти тотчас же сладкими спазмами лона; возбудившись снова, задыхаясь от ожидания, я сомкнула ноги у него на бедрах и сильно сжала его изнутри — теперь мы кончили вместе. Он замер глубоко во мне, и мне физически больно было думать о том, что скоро он выскользнет из меня, уйдет, мы разъединимся и не будет этого восхитительного ощущения полноты внутри.
На этот раз я первая пришла в себя, прошептав:
— Мне так плохо было там, в Париже! Без вас! Я просто изголодалась!
Он не отвечал, прижимая мою ладонь к своим губам. Я проговорила, не особенно, впрочем, настойчиво:
— Надо идти… Нас могут увидеть.
— Кто?
— Анна Элоиза пошлет за нами служанку и…
Я не договорила. Мы оба понимали, что уходить нам не хочется.
Потом он негромко спросил, хороши ли были мои дела в Париже. Я немного рассказала Александру о выставке, но разговор оставался вялым: мы были слишком полны друг другом, чтобы всерьез задумываться о таких скучных вещах, как коровы и свиньи. Он прошептал, с бесконечной нежностью прослеживая кончиками пальцев линию моих губ:
— Есть две вещи, которые я вам еще не сказал.
— Какие?
— Семь дней назад было три года, как мы поженились.
— Я помню.
— Я приготовил вам подарок, Сюзанна: жемчужные серьги и подвески. Дома вы их увидите.
- Предыдущая
- 79/142
- Следующая
