Порно

Оглавление

— Все нормально, парень? — спрашиваю я, меня уже почти отпустило.

— Нормально, Ур-ур-урод, — отвечает он. Маленький торчок порядком нервничает из-за своего заикания, но если на него не давить, то уже очень скоро мальчик выбирает правильный ритм, и разговор идет просто как по маслу. Мы с ним трепемся пару минут, потом я направляюсь к Пикардии, жмусь к стенам домов и пытаюсь найти хоть какое-то укрытие.

Пересекая границу между Пилригом и Солнечным Лейтом, я натыкаюсь на Психа, и в этот раз настроение у него получше, судя по всему. Я думал, что он меня проигнорирует, но парень типа хочет извинитца, по крайней мере подходит ко мне, как будто хочет извинитца.

— Урод. Слушай… давай забудем о том разе, брат, — говорит он.

Очевидно, что он не заложил меня Бегби, хотя Генералиссимус и навестил его паб, так что я перестаю паритца.

— Ну да, мне типа как жаль, что все так получилось, Саймон. Спасибо, что не сказал ничего Франко.

— Да ебать я хотел этого урода, — говорит он, тряся головой. — Мне кажется, я вообще слишком уж заморачиваюсь по поводу таких, как он. — Потом он приглашает меня завернуть в ближайший паб, типа пивка попить. — Давай пропустим по кружечке, пока дождь не закончится, — говорит он.

— Хорошо бы, но… тебе придется проставляться, приятель, потому што я на нуле совершенно, — говорю я, штобы сразу прояснить ситуацию.

Псих вздыхает, но все равно заходит в паб, ну я типа иду за ним. Первый, кого я там вижу, это Кузен Доуд: сидит у барной стойки с парочкой таких же мерзавцев. Доуд парит что-то на тему англичанин в Эдинбурге: мол, у них и футбольные команды покруче, и транспортная система, и пабы, и клубы, в общем, все у них круче, и такси дешевле, и люди душевнее, ну и как обычно. Может быть, он и прав, но сейчас-то он в Эдинбурге.

Когда он отваливает в сортир, Псих мрачно провожает его взглядом и спрашивает:

— Это што еще за хер с горы?

Ну, я ему и рассказываю, што это кузен Фелли, говорю, што мне бы очень хотелось узнать пин-код Доуда, потому што, если бы я знал пин-код, я бы пошарился у него по карманам и надыбал бы его кредитку, а на счету у него лежит куча бабла.

— Ну да, он постоянно всем парит про то, как там все происходит в этом их сраном Банке Клайдсдейл.

Доуд возвращается, берет еще пива и усаживаетца. А вот потом происходит настоящее чудо! Этот урод стягивает с себя куртку, и мы с Психом переглядываемся. Фишка в том, брат, что перед нами сидит наш шанс! Потому что мы видим татуху Доуда, изображающую льва, и под ним надпись: «А вы готовы?» — на одном предплечье, а на втором предплечье у него набит Король Билли верхом на лошадке. А под лошадью, на свитке выбит пин-код, видимо, чтобы Доуд его не забыл. 1690.

31. «…половину задницы…»

Наша квартира в Толкроссе — это как небольшая фабрика. Косяки с травкой и чашки кофе сменяют друг друга. Мы с Рэбом работаем над сценарием. Диана сидит тут же, рядом; закопалась в свои записи для диссертации, смеется над нашими приколами, а мы толкаем друг друга локтями, пытаясь работать за одним компом. Диана время от времени бросает взгляд на экран, одобрительно мурлычет и выдвигает совершенно безумные, но заслуживающие внимания предложения. Лорен забилась в угол, корпит над своим домашним заданием и пытается пристыдить нас, что мы занимаемся всякой пакостью вместо того, чтобы писать курсовую. Она явно заинтригована, но тем не менее упорно отказывается читать наш сценарий. Мы с Рэбом подначиваем ее, произносим шепотом слова вроде «дрочить» и «в задницу» и посмеиваемся, а Лорен краснеет и бормочет «Феллини» или «Пауэлл и Прессбургер». В конце концов Диана сдается и собирает свои бумажки.

— Пойду я отсюда, не могу этого выносить, — говорит она. Лорен смотрит на нас сверху вниз.

— Тебе они тоже мешают?

— Нет, — говорит Диана печально, — просто каждый раз, когда я смотрю на экран, я еся возбуждаюсь. Так что если услышите вздохи и звуки моторчика из моей комнаты, вы, я думаю, догадаетесь, чем я там занимаюсь.

Лорен страшно надулась — кусает нижнюю губу, вся такая сердитая. Если ей так противно, то чего она здесь сидит? Что ей мешает уйти в ее комнату? К тому времени, как мы закончили первый черновик — примерно на шестьдесят страниц — и распечатали его, ее любопытство все-таки взяло верх, и она подошла к нам. Прочитала заглавие, потом нажала на кнопку «page down» и уставилась на экран. На лице у нее отражалось недоверие и отвращение.

— Это ужасно… омерзительно… непристойно… и даже не забавно. Непотребство сплошное. И по содержанию, и в смысле художественных достоинств. Мне даже не верится, что вы сподобились написать такую низкопробную, эксплуататорскую мерзость… — кипела она. — И вы собираетесь проделывать все эти вещи с незнакомыми людьми и позволите им делать такое с вами?!

Я едва не ляпнула ей в ответ: позволим-позволим, все, кроме анального секса, — но вместо этого я отвечаю цитатой, которую запомнила специально для таких случаев.

— «Хотела бы я знать, что хуже: быть похищенной и сто раз изнасилованной неграми-пиратами, лишиться половины зада, пройти сквозь строй у болгар, быть высеченным и повешенным во время аутодафе, быть разрезанным, грести на галерах, — словом, испытать те несчастья, через которые все мы прошли». — Я смотрю на Рэба, и он присоединяется к выступлению:

— «Или прозябать здесь, ничего не делая?» Лорен качает головой:

— Это еще что за чушь? Рэб поддразнивает ее:

— Это Вольтер, «Кандид», — объясняет он. — Странно, что ты не знаешь, Лорен, — говорит он нашей девочке, которая нервно передергивает плечами и закуривает сигарету. — И что ответил Кандид? — Рэб показывает на меня пальцем, и мы опять отвечаем хором: